Одно лишь понимаю: сейчас он выйдет из машины и доберётся до меня. Дёргаю за ручку. Она не поддаётся. Заблокирована.

Времени на раздумья мало. Как проворная обезьянка, вываливаюсь из открытого окна, скатываюсь на землю и бегу вдоль дороги.

Я всё ещё босая. В коротком платье и пиджаке Якуба.

Мужчине потребовалось немного времени, чтобы нагнать меня. Встречные машины проезжают мимо. Водителям не хочется вмешиваться в чужую драму. По щекам вновь текут слёзы. Страх, дикий, животный, поглощает полностью. А следом обида, которая кажется даже мощнее страха. Обида такая чёрная, глубокая, что оставляет следы на моём сердце. Выжигает его насквозь, оставляя пепелище.

Он толкает меня в спину. Я падаю на колени. Ударяюсь, разбивая их в кровь. Пытаюсь отползти на карачках. Но он накрывает меня своим телом, пригвождая к земле.

– Сучка, ты знаешь, как завести мужика. Экзотическая игрушка, – бормочет мне на ухо, – давно о такой мечтал. Не то что эти послушные дешёвки.

Все мои причитания, просьбы, мольбы кажутся ему частью театральной постановки. Ролевой игры, в которой я изображаю жертву. Но уверена, он не остановился бы, даже поняв, что я не симулирую.

Переворачиваюсь на спину, когда чувствую, как его пальцы находят мои трусы и тянут их вниз. Как дикая злая кошка, царапаю его щёку ногтями. Теперь «игра» нравится ему куда меньше. Он ловит мою руку, сжимая до боли запястье. Кажется, кости вот-вот раскрошатся.

Всё происходит среди бела дня. Машины проезжают мимо. Весело сигналят. А я ощущаю ужас от всего происходящего. Никто не поможет. Не остановится.

В зад впиваются мелкие камешки. Режут нежную кожу. И когда он седлает меня, камни врезаются глубже. Я пытаюсь отбиться. Но силы настолько неравны, что это бесполезная трата энергии. В какой-то момент мне кажется, что проще сдаться. А потом пойти и утопиться где-нибудь. И это внутреннее смирение с безысходностью пугает ещё больше.

Собираюсь вновь и ударяю его острым коленом между ног. Он взвыл, ожесточился пуще прежнего. Уже занёс кулак, чтобы ударить. А я жмурюсь изо всех сил, вжимаю голову в плечи.

И в это мгновение где-то рядом раздаётся визг шин. Машина остановилась неподалёку. Хлопок дверью. Насильник замер. Открываю по очереди глаза. Солнце высоко. Небо синее. А мужчина, нависающий надо мной, смотрит вперёд. На дорогу.

Не знаю, кто вышел из автомобиля. Но хозяин борделя сначала улыбается, а затем эта улыбка меркнет и сползает с его физиономии. Глаза наполняются страхом. И у меня сердце гулко от него стучит.

Выстрел заставляет вздрогнуть, а тёплые капли крови заливают мои глаза. Только кровь чужая. Его. Насильника. Он валится на меня тяжёлой тушей.

Я визжу. Истошно. Громко. Но слышу свой голос будто откуда-то издалека. Пытаюсь снять с себя мёртвое тело, но оно будто стало ещё тяжелее.

Убийца подходит. Я вижу его обувь. Брюки. И медленно поднимаю взгляд выше, добираясь до загорелого лица. Жестокого и красивого одновременно.

Он толкает ботинком мёртвое тело. И этот жест наполнен таким отвращением, что мне кажется, следующая пуля моя. Туша скатывается на пыльную землю, а меня поднимают на ноги одним движением. Только коленки подгибаются. Слабеют.

Я в шаге от обморока. Хватаюсь за рубашку и смотрю в глубокие синие глаза. Словно буйное море во время шторма.

Якуб дышит медленно и спокойно. А я тяжело, отрывисто. Изучает меня. Рассматривает. Вглядывается мне в лицо, не пропуская ни миллиметра. Притягивает за талию к себе. Крепко. Так, что мне кажется, я чувствую биение его сердца. Быстрое и сильное.

Я ненавижу его. Всей душой. Каждой частичкой. За то, что заставляет меня пережить. За то, что я ждала, когда он меня спасёт. После того, как сам толкнул в пропасть.

– Не-на-ви-жу, – срывается с губ.

Хуже уже всё равно не будет.

– Знаю, – притягивает ещё ближе. Обнимает обеими руками. Я утыкаюсь ему в плечо, безудержно плача. И этот плач сотрясает всё тело.

Ничего не понимаю. Зачем нужно было всё это. Зачем отдал меня своему «другу», чтобы затем его пристрелить. Зачем?

Якуб такой горячий. Я тянусь к нему в попытке получить тепло. Человеческое, душевное. Но в нём его нет. Только жар тела, о который я буквально обжигаюсь. Он, как огонь, способен своей близостью спалить меня дотла. Опасный и беспощадный.

Пачкаю его белую рубашку своими слезами и чужой кровью. Всхлипываю, втягивая в себя его запах. И становится не по себе оттого, что я мгновение назад наблюдала чужую смерть, а сейчас нахожусь рядом с кем-то, настолько наполненным жизнью и силой.

Он держит меня, и с каждой последующей секундой ощущаю, как эти объятия перерастают в путы. Руки жёсткие, и весь он как каменное изваяние. Ощущаю давление на макушке и поднимаю зарёванное лицо.

Встречаюсь с равнодушным синим взглядом. Стихия, что бушевала в его глазах ещё минуту назад, улеглась. Полный штиль. Ни ветерка.

Наблюдает за мной из-под пушистых, тёмных ресниц. Едва сдерживаю порыв провести по ним подушечками пальцев и проверить, так ли они шелковисты, как кажутся. Узнать, есть в нём хоть что-то мягкое.

Или он весь такой – из гранита и стали.

Становится не по себе. Хочется повести плечами, снять напряжение. Но вместо этого пытаюсь отстраниться от него, но ничего не выходит. Держит. Крепко.

Убирает упавшую мне на щёку прядку волос за ухо. Проводит по чувствительной коже ушной раковины пальцами, едва касаясь. Вызывая в теле ответную дрожь. В его прикосновениях нежность, но холодный взгляд, которым он меня оценивает, действует отрезвляюще.

Ямадаеву нельзя верить. Я не должна забывать об этом.

– Теперь ты будешь послушной, Пирожок? – спрашивает, наклоняясь к шее. Почти касаясь её губами. Царапает щетиной, пока не добирается до мочки.

Якуб, словно демон-искуситель, зачаровывает меня интонациями своего низкого, хриплого голоса. Пьянящего и сводящего с ума.

В какой-то момент ловлю себя на мысли, будто слышу назойливое жужжание. Это интуиция кричит очнуться от морока. Прийти в себя и вернуться с небес на землю.

Что-то явно не так. Это всё пережитый шок. Он мешает думать. И близость тела мужчины не позволяет сосредоточиться. Но суть вопроса всё же врывается в сознание. И вызывает атомный взрыв.

Я смотрю в его лицо округлившимися от ужаса глазами.

Он пугает меня. До чёртиков.

Не только потому, что убил человека. Я могла бы принять это за попытку защитить меня. Спасти от изнасилования.

Но сейчас стало ясно, что он способен стереть человека с лица земли лишь потому, что ему хочется наказать пленницу. Проучить и подчинить. Поставить на место. И это куда страшнее.

– Ты чудовище, – произношу едва слышно.