Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Могу я вам помочь? – спокойно спросила Леона. – Меня зовут Леона Спринджер, добро пожаловать в мою библиотеку в «Зимнем доме»!
– Я Эрнест Паутер! – высокомерно бросил папа Родни, брызгая слюной. – А эта девчонка рядом с вами, она… по пути сюда, она…
Он не смог сформулировать, что хотел сказать, и конец фразы повис в воздухе.
Леона повернулась к Элизабет и произнесла:
– Да, это моя ассистентка, мисс Элизабет Летин. Вам помочь что-нибудь найти?
Родни вытянул голову, рассматривая девочку, как пациент у офтальмолога рассматривает карту для проверки зрения.
– Ассистентка? Что ты вообще здесь делаешь?
Элизабет готовилась к этому вопросу с того самого момента, когда Родни объявил – не без злорадства, – что едет в «Зимний дом».
– Я внучка владельца отеля, – спокойно ответила Элизабет безразличным тоном. – Могу я чем-то помочь вам в библиотеке?
Глаза всех трёх Паутеров стали совершенно круглыми, словно Элизабет только что объявила им, что все их деньги украдены, а дом сгорел.
– Вну-у-учка? – медленно и тихо произнесла миссис Паутер.
– Вну-у-учка? – ещё тише и ещё медленнее произнёс мистер Паутер.
Казалось, он никогда не слышал этого слова и теперь повторяет его, пытаясь запомнить звучание. Элизабет в высшей степени наслаждалась эффектом. Особенно приятно было смотреть на Родни, который за секунду до того словно находился от библиотеки за тридевять земель и внезапно свалился с неба в этот зал и пытается понять, что, собственно, произошло.
– Ну, – громко сказала миссис Паутер, приходя в себя, – кажется, это интересно.
Она повернулась к мужу, который выглядел так, будто от него потребовали произнести клятву верности на незнакомом языке.
– Элизабет, – попросила Леона, – могла бы ты пойти в офис и записать всё, что осталось? – Она подмигнула. – Скоро присоединюсь к тебе.
Девочка кивнула, пристально посмотрела на троих Паутеров, преграждавших ей путь к лестнице, затем пошла прямо на них, и те расступились.
– Думаю, мы ещё увидимся, мисс Внучка, – едва слышно прошипел Родни, когда девочка проходила мимо него.
Но Элизабет ничего не ответила. Она быстро спускалась к офису, когда услышала за спиной слова миссис Паутер:
– Она очень грубо вела себя с нами в автобусе.
Девочка спустилась на первый этаж. Утренний свет струился через прозрачный потолок атриума, и книжные шкафы возвышались по сторонам, словно живые изгороди. Присутствие Паутеров её, конечно, расстроило, а неудачная попытка выступить в качестве помощника библиотекаря – ещё больше. Элизабет шла к офису Леоны, прокручивая в голове мысль, которая очень тревожила её: да, она член семьи Фоллсов и уже живёт в «Зимнем доме», но по-настоящему жить здесь окажется не так просто, как засыпать с хорошей книгой в руках.
Думая, чем бы заняться до возвращения Леоны, Элизабет решила проштудировать дневник Маршалла Фоллса, одного из двоюродных братьев Норбриджа. Этот дневник лежал на маленькой кафедре в задней части помещения. Он был огромен – более пятисот страниц, где Маршалл, используя сложные и витиеватые обороты речи, описывал события, которые происходили в «Зимнем доме» вплоть до его смерти в 1994 году. В прошлом году Элизабет провела перед этим дневником долгие часы и нашла его занимательным и содержательным. Она многое почерпнула оттуда о своей матери, о Той Самой Книге, о Грацелле, о Несторе и о многом другом.
Элизабет немного поворковала с Милем, затем пошла к столику, где лежал огромный дневник. Он был раскрыт на титульном листе с надписью: «Персональная история отеля «Зимний дом», а строчкой ниже – «Автор Маршалл Фоллс, житель».
Элизабет нашла страницу с длинным оглавлением, где её привлекли названия: «Трагическая смерть Евгения и Эрнеста на горе Арбаза», «Предложен полумиллионный выкуп – но Равенна отказалась!», «Лето без мороженого». Ещё один заголовок её по-настоящему заинтриговал: «Норбридж идёт своей дорогой – а потом идёт назад».
Она нашла эту главу, открыла её и принялась читать:
«Было очень странно, когда юный Норбридж, меньше чем два года спустя после того, как Грацелла исчезла из «Зимнего дома», объявил, что он тоже собирается уехать. Норбридж объявил о своём намерении во всеуслышание и, несмотря на протесты и возражения со стороны родителей, двоюродных братьев и сестёр, тёток, дядей, друзей, гостей, работников (поваров, посыльных, горничных и так далее), школьных друзей, членов клуба по бегу на коньках, семи приехавших в отель лекторов, звезды кино Руби Жарро (которая отдыхала здесь, восстанавливаясь после тяжёлых съёмок), наш добропорядочный и честолюбивый Норбридж решил отдалиться от «Зимнего дома» на неопределённый период времени. Он сказал: «Но я непременно вернусь!».
Спрашиваемый ежечасно, что именно побудило его решиться на это приключение, или путешествие, или сами-знаете-что, Норбридж становился нетипично уклончив, как человек, который не хочет объясняться, потому что у него в голове есть какое-то соображение и он намерен сохранить его в тайне. Он вёл себя так, словно был обладателем какого-то секрета, который не желал раскрывать никому из семьи, даже своему любимому двоюродному брату. По этой причине, не столь важно, как часто, даже если очень тихо и деликатно, этот человек спрашивал его много раз и даже умолял объяснить свои мотивы. Однако всем до единого было очевидно, что Норбридж интересуется исключительно Грацеллой и тем, что с ней случилось. Он часто говорил о ней «с теплотой», как сказали бы многие, и заходил так далеко, что даже защищал её, когда другие члены семьи поднимали вопрос о её провинностях, о недостатках её характера, о тех многочисленных случаях, когда она была с ними невежливой или откровенно наглой, о странном восхищении, которое она испытывала по отношению к чёрной магии, о её удручающе-чёрных одеждах, которые она предпочитала носить всё время, и о многих других неподходящих, даже аморальных, действиях, которые она произвела, например, украла сорок три доллара из свиньи-копилки в комнате Кассандры, или изрезала ножницами любимое платье Равенны, или вылила оливковое масло в чемодан гостя, с которым поссорилась на днях (имейте в виду: полный список займёт страницы и страницы – я привожу только очень ограниченное количество ярких примеров).
Некоторые могли бы сказать, что от Норбриджа можно было ожидать, что он будет защищать свою сестру – он всегда был так великодушен и так к ней привязан. Но другие отмечали более глубокие мотивы в поддержке Грацеллы и говорили, что периодически он тоже демонстрировал интерес к более серьёзным направлениям магии и в каком-то смысле сочувствовал исканиям своей сестры. Я в это никогда не верил и лично этому не был свидетелем. Но в нашей семье находились и те, кто предполагал, что, может быть, затеянное Норбриджем путешествие – это попытка найти Грацеллу, чтобы отвлечь её от тёмного пути, который она избрала, а может быть, даже и так: чтобы присоединиться к ней на этом пути!
