Я понимала, что Виктор Алексеевич в чем-то прав. Да, скорее всего, я очень скоро не выдержу и примкну к рядам полноценных, живущих половой жизнью женщин. И да, это явно не будет с мужем, которого у меня не то, что нет, а в ближайшее время даже и не предвидится.

Искоса поглядывая на его профиль в бликах проезжающих машин, я пыталась представить себе, как это будет происходить. Больно ли? Стыдно ли? Или, наоборот – улечу так, что мало не покажется? И что будет потом, когда он получит свое? Удовлетворится и отстанет? Или захочет продолжения?..

– Ты слишком много думаешь, – прервал он мои тревожные размышления. – Расслабься. Во всех смыслах.

Протянув руку, он мимолетно погладил меня по щеке, отчего почему-то возникло страстное желание укусить его за палец. Но воплотить это желание не удалось – быстро забрав руку, Знаменский вывернул руль и завернул машину в еще один подземный гараж.

Приехали – поняла я.

***

Дом, куда меня привезли, чтобы целенаправленно лишить девственности, оказался огромной, царственно-богатой новостройкой. В самом центре Москвы, недалеко от набережной, это был почти небоскреб – тридцать пять этажей элитного жилья. И поднялись мы чуть ни под самую его крышу – на этаж, гордо именуемый «нижний пентхаус».

Таких шикарных лифтов, таких чистых, выстеленных ковром лестничных площадок я еще не видела. И, наверное, больше никогда и не увижу.

А уж когда попала внутрь квартиры… я просто потеряла дар речи. Стало совершенно понятно, что годы работы на поприще исполнительного директора Неотека не прошли для Виктора Алексеевича даром. Потому что одна только мраморная плитка на полу стоила, наверняка, больше годиовой заработной платы всей моей семьи.

– Раздевайся… Чего встала? – закрывая дверь, Знаменский мягко подтолкнул меня вперед, внутрь огромного фойе, мягко подсвеченного потолочными светильниками.

– Что прямо тут? – я испуганно повернулась к нему.

– Конечно… Я трахну тебя прямо здесь – стоя у стенки. А еще лучше – перед трюмо...

Мое сердце скакнуло вверх-вниз, кровь ощутимо прилила к щекам.

– Вы с ума сошли? Я…

Знаменский вздохнул и закатил глаза.

– Куртку давай. И иди в гостиную – вон туда.

Уфф… Я выдохнула. Сняла с его помощью куртку, разулась и осторожно пошла по коридору в сторону широко распахнутых стеклянных дверей.

– Но перед трюмо я тебя еще нагну, Семёнова – будь уверена, – крикнул он мне вдогонку, заставляя поморщиться.

Однако в следующую секунду волнения были забыты, сменившись очередными восторгами – гостиная была похожа на приемный покой какого-нибудь лорда – элегантная сдержанность декора прекрасно сочеталась с темной, кожаной мебелью и тяжелыми шторами, за огромным, почти во всю стену окном расстилался широкий балкон. Вид из окна был даже лучше, чем в ресторане – и не удивительно, учитывая высоту, на которой все это находилось.

Что ж… Как минимум лишаться девственности я буду в очень нехилом антураже…

– Хочешь выпить?

Его голос раздался так близко, что я буквально подпрыгнула от неожиданности. И тут же разозлилась.

– Если ваша цель напугать меня до такой степени, что я предпочту броситься с этого балкона… прежде чем… прежде…

Он вздернул бровь.

– Прежде, чем что, Семёнова?.. – он поднял мое лицо к себе, наклонился и поцеловал в уголок рта. – Прежде, чем я… раздену тебя… – подцепив бретельку платья, он потащил ее вниз по плечу, – разложу вот на этом диване… – он еще больше наклонился и продолжил говорить мне в шею, с каждым словом сотрясая мое тело волной сладкой дрожи, – и буду вылизывать твои замечательные розовые соски, пока ты не кончишь от одного только моего языка на них? Или прежде, чем я спущусь еще ниже и вылижу тебя уже там – мокрую и расслабленную… пока ты снова не кончишь… а потом закину твои ноги себе на плечи и буду трахать тебя, пока ты не охрипнешь от криков и не потеряешь счет оргазмам?

Кровь ударила мне в виски, голова резко закружилась, и ему пришлось обнять меня за талию – иначе бы точно упала. Сквозь туман в глазах я увидела, как он выпрямился и поднял перед моим лицом низкий, пузатый бокал.

– Может лучше выпьешь… чем бросаться с балкона?

***

Стуча зубами, я присосалась к бокалу – какой-то особенной, незамутненной частью мозга понимая, что пью коньяк. Остальные части находились в состоянии, близком к обмороку.

Между ног уже снова все пылало, и посильнее, чем в ресторане… Хотелось одновременно прилечь и бежать отсюда – подальше мужчины, который только что сказал мне самые грязные и пошлые слова в моей жизни – включая озвучку порнографических фильмов.

Оргазм от языка на сосках, говоришь?.. Еще немного, и я кончу от одного твоего голоса, шепчущего непристойности мне в уши…

На трясущихся ногах я подошла к дивану и опустилась на него, не глядя. Он молча наблюдал – вальяжный и расслабленный – сунув одну руку в карман и прихлебывая из такого же, как и у меня, пузатого бокала.

– Кстати, Семёнова, я передумал насчет дивана. В спальне нам будет удобнее. Так что, давай – шуруй в спальню, по коридору последняя дверь направо.

– Вы серьезно? – я, наконец, посмела поднять на него глаза. – Неужели вы и в самом деле не понимаете, что ваши слова меня унижают? Что это все… неправильно… Что так не должно быть…

– А как правильно? – его губы тронула легкая усмешка. – Дай-ка вспомню… Притушить свет, включить музычку… Пригласить тебя на танец… начать робко лапать, потом смелее… Потом завалить тебя – неважно куда, лишь бы в горизонтальное положение – задрать платье и «сделать это»? Прости, но я вышел из возраста «неважно как, неважно где» лет эдак пятнадцать назад.

Я стиснула зубы, чувствуя, что, если открою рот – злость буквально выплеснется наружу. Вкупе с возбуждением, это создавало странное ощущение – будто я чайник, под которым резко увеличивают и уменьшают огонь…

Хоть бы поцеловал меня… тоскливо подумала я. Потом молча встала и пошла, куда он велел.

Не включая свет, расстегнула и выскользнула из платья, сняла колготки, нащупала руками кровать. Забралась под толстое одеяло и замерла, полностью накрывшись.

Совершенно не церемонясь, Знаменский вошел и врубил полный свет.

– Семёнова, ты бы еще по брови одеяло натянула… – увидев мое платье, брошенное на пол перед кроватью, он притормозил и нахмурился. – Я не просил тебя раздеваться.

Как же, помню. Хотел раздеть сам… Небось, чтобы я стеснялась и краснела в его умелых руках, а он чувствовал себя рабовладельцем, купившим себе новую игрушку...

– Упс! – пряча торжествующие нотки в голосе, отреагировала я, весьма довольная собой. Хоть в чем-то оставила его с носом.

Виктор Алексеевич нахмурился еще сильнее. И вдруг шагнул вперед и одним резким движением сорвал с меня одеяло.