нахмурился. 22 января 1969 года страна встречала героев-космонавтов, вдоль Ленинского проспекта по дороге в Кремль стояли люди, большой кортеж двигался из аэропорта «Внуково» в Кремль. Переодетый в милицейскую форму младший лейтенант армии Виктор Ильин смог пронести в Кремль два пистолета. Он ждал в толпе у Оружейной палаты, чтобы с двух рук расстрелять машину генсека после того, как кортеж на небольшой скорости проедет Боровицкие ворота. Но Ильин перепутал машины. 12 пуль из 16 попали в автомобиль, где ехали космонавты Леонов, Береговой, Николаев и Терешкова, и только чудом никто из них не пострадал. Зато смертельное ранение получил водитель лимузина. После этого охрана была усилена, охранников учили стрелять на ходу.

Брежнев сжал губы:

— Ничего, побегаете лишний раз! Считайте сегодняшний день учением. Хотя ладно. Доеду на американце до города и пересяду в «ЗиЛ». А тут на скорости меня никто не достанет.

Генсек ухмыльнулся, а охранники еле заметно вздохнули. Любил Ильич гонять под сто шестьдесят километров в час. Им на своих «Чайках» было его не догнать. Но делать нечего. Как охраняемое лицо нынешний Генсек частенько был непоседой. То на импортном автомобиле на серпантине гонит, то заплывы в неспокойном море устраивает.

Один раз на охоте подстрелил кабана и пошел посмотреть на него, а тот набросился на него. Если бы не реакция егеря и охранника Федотова, то все могло закончиться печально. Но и надо признать, что «дед» был человеком простым и незлобивым и не забывал поздравлять с днями рождениями, давать подарки. И не протокольные, а от всей души.

Брежнев тем временем набрал телефона своего личного помощника, переполошив как того самого, так и секретарей. Он хотел назначить на неделе неформальное совещание, пригласив туда руководителя «девятки» генерал-майора Антонова и начальника «личников» Рябенко. Чего в долгий ящик разговор откладывать. Отдав распоряжения, Генсек вернулся на улицу.

Черный «Кадиллак Эльдорадо», подаренный президентом Никсоном в 71 м году, был хорош. Все-таки умеют американцы делать автомобили! Охрану Леонид Ильич в этот раз пожалел, сильно не гнал. Всего под сто сорок! Валерий Жуков то и дело кидал взгляд на Генсека. Но тот вел машину умело и уверенно. Любил человек скорость! Так и должность у него, по сути, была расстрельной. Не каждый полезет на самую гору и сохранит там голову. Брежнев отлично помнил сороковые и пятидесятые годы, когда не было уверенности, что встретишь следующий вечер дома. Что там тридцать седьмой! Тогда яростно зачищали от тех, кто сделал партию кормушкой или просто попал в жернова репрессий. Под конец жизни вождь стал совсем непредсказуемым, чем пользовались его приближенные.

Нет, каждому времени присуще только свое. Вон как Никите тяжко было сидеть на даче. Одному и со всеми обрезанными связями. Как будто в заточении. И это после всемирного триумфа с космосом и выходом страны Советов на мировую арену! Может, и зря так жестко с ним? Да нет, натура у Хрущева такая поганая. Обязательно бы гадость какую-нибудь подстроил! Мало им было дочки Сталина? Что за мода пошла. Как убегут на Запад, так сразу начинают советскую родину хаять! Настроение опять испортилось, и Брежнев остановил машину. Без внутреннего драйва вести «Кадиллак» расхотелось.

До Кремля от Заречья ехать минут пятнадцать. Народ уже привык, что «правительственную трассу» часто перекрывают и не роптал. Проехав через кремлевские ворота, кортеж остановился около Сенатского дворца. Брежнев прошел к дверям, затем к персональному лифту. Его кабинет находился на углу дворца на третьем этаже. В ЦэКа место его пребывания получило прозвище «Высота». Каждый новый хозяин менял себе в здании ареал для работы. Железный вождь жил на первом этаже. Но кабинет Сталина находился на втором, как раз под Брежневским. А на третьем располагался кабинет Хрущева. Леониду Ильичу приходилось идти мимо него, когда он шел с лифта.

Прямо музей, а не работа!

В Кремле уже царила суматоха. И первое, о чем распорядился Генсек, узнать насчет обеда. Его же сегодня не ждали, и он упомянул помощнику, чтобы не готовили ничего особенного. Все равно все продукты проверены, а в Кремле всегда кто-нибудь работал. Порция и для него найдется.

— Салат, овощной суп и сырники? Подойдет!

Затем Брежнев снова задумчиво глянул на телефоны, после на папки с дежурными шифровками. Их принесли сюда, как только он приехал. Ведь обычно он начинал рабочий день с них. Но не сейчас. Он поправил чернильный прибор, глянул на календарь и достал блокнот. С кем-то точно надо поговорить. Он повернул голову налево и взял аппарат, связывающий с секретарем.

— Николай, будь добр, узнай, где сейчас Косыгин, и свяжи меня с ним.

Точно, надо переговорить с Председателем правительства. Что-то беспокоит его в последнее время экономическое состояние страны. Может, поэтому и приснился тот проклятый сон? Зазвонил телефон.

— Леонид Ильич, соединяю.

— Косыгин на проводе, Леонид Ильич.

— Алексей Николаевич, ты сильно занят?

— Ну…

— Приезжай ко мне на обед. Я в Кремле.

Обычно они встречались только по делу. Например, по верстке плана на следующий год. Тогда запирались в кабинете на целый день и просили никого не беспокоить. Так что Косыгин оказался несказанно удивлен, но согласился. В высшем руководстве у него не так много было союзников, чтобы отказать Генсеку в просьбе.

Пока предсовмин ехал, Генсек поработал с документами. Хоть здоровье стало страдать и уже не было той огромной работоспособности, с которой он начал свою деятельность на посту Генерального секретаря, но работал Брежнев все равно много. Через полчаса в проеме двери появился помощник, а затем и сам Косыгин. Брежнев встал и радушно поздоровался с председателем Совета Министров. Показав на стол, заявил:

— Давай сначала пообедаем.

Алексей Николаевич, странно посмотрел на хозяина кабинета, но послушно присел. Вскоре показались официантки, сервировав отдельный столик. Покончив с салатом и супом, Брежнев начал неспешный разговор:

— Меня в последнее время беспокоит наш экономический рост.

Косыгину явно обед не понравился, он недоел суп и стал налегать на сырники:

— Что конкретно, Леонид Ильич?

— Даже не знаю. А тебе так не кажется?

Косыгин внимательно посмотрел на Брежнева, но затем успокоился. Его вызвали явно не для выволочки. Этот правительственный человек был «интеллигентом ленинградской закалки», потому в правящей верхушке СССР смотрелся несколько инородно. И он это отлично понимал. И также понимал, что игра на публику «простачка» Брежнева обманчива. Закаленный интригами и политической борьбой волкодав. Вот кто на самом деле этот добряк. Обычно спокойный Алексей Николаевич не выдержал:

— Так вы сами с Подгорным и не даете мне развивать экономику. Еще и Тихонов палки в колеса ставит. Леонид Ильич, уберите его, пожалуйста, из правительства. Мне Кириленко за глаза хватает!

Брежнев вздрогнул. Значит, сон в руку, будь он неладен.

— Ты успокойся, Алексей. Давай посидим, разберемся.

Косыгин легко согласился:

— Посидим. Но сначала чаю. И бутербродов с колбасой.

Брежнев некоторое время смотрел на ПредСовмина, затем захохотал.

— С колбаской так с колбаской! Кстати, расскажи, как ты в апреле в Швецию съездил? А то мне некоторые умники из группы аналитиков все уши шведским социализмом пропели. Правда это?

— Врут!

— Так я и думал.

Косыгин не смог удержаться и ухмыльнулся:

— Мне они заявили, что строят капитализм с человеческим лицом. Как тебе такое, Леонид Ильич. Строить капитализм! Мы тут с коммунизмом не знаем, как разобраться.

Брежнев неожиданно задумался, затем наклонился поближе и тихо спросил:

— А мы сами-то знаем, что строим? — насладившись сполна реакцией ПредСовмина, добавил. — То-то и оно!

Косыгин благоразумно промолчал. Кто его знает, что сейчас в голове у Брежнева? Он не был в пуле приближенных к высшей власти людей. Генсек подчеркнуто уважительно относился к главному идеологу страны Суслову. Ибо сам вряд ли мог что-то сформулировать в идеологическом плане. Эта боязнь ученого слова сидела в печенках каждого руководителя высшего ранга, вышедшего из «хозяйственников». Наверное, поэтому они излишне подозрительно относились к тем, кто выходил за поле зрения «конвоя». Шаг влево, шаг вправо…

Пауза затянулась, но гость все-таки смог её прервать вопросом, который ввел хозяина кабинета и самого могущественного человека в СССР в ступор:

— Скажи откровенно, Леонид Ильич, а кто-нибудь у нас в КПСС сможет показать нам дальнейший путь? Меня вот постоянно упрекают. Мол, ввожу частное собственничество, поддерживаю идеи конвергенции. Хотя