Рават подозревал, что алерцы (или «алерские псы», как именовали их крестьяне) ударят, когда стемнеет, и в мрачном расположении духа ожидал наступления сумерек. Он приказал собрать все, что может гореть. Костры должны были пылать всю ночь, а на время сражения следовало разжечь их так, чтобы они хорошо освещали поле боя.

Алерцы разделились на несколько отрядов. Самый крупный из них, к удивлению Равата, отправился к холму за деревней. Там начались какие-то работы, воины копали землю и таскали ее в корзинах. Мотыги и лопаты, о которых упоминал Дорлот, неожиданно быстро пошли в дело… Но Рават понятия не имел, что все это значит. Работы на холме подкинули ему новую пищу для размышлений. Неужели их цель именно этот холм? В таком случае понятно, почему алерцы притащили с собой столько воинов-землекопов. Но что они на этом холме потеряли? И прежде всего, почему бы алерцам сначала не захватить деревню? Удар всеми силами, что имелись в их распоряжении, неминуемо принес бы племенам успех. Тем временем к штурму готовились стаи, насчитывающие, самое большее, голов сто пятьдесят… Несколько сотен землекопов непрерывно рыли холм. В степь и лес уходили многочисленные отряды. Появились сторожевые посты, охраняющие занятую территорию.

Смеркалось. Вскоре запылали все не охваченные кольцом обороны строения. Ярким огнем вспыхнули стога. Крестьянки рыдали, мужчины сжимали кулаки. Рават, конечно, тоже жалел о пропадающем впустую добре, но в конечном счете пожары были ему на руку… Они давали много света. Алерцы, охваченные жаждой уничтожения, были удивительно неразумны. Ждали до ночи лишь затем, чтобы тут же превратить ее в день.

Штурм начался с наступлением темноты, то есть именно тогда, когда и предполагалось. Алерцы ударили с востока и юга, справедливо решив, что форсировать частокол не имеет смысла, поскольку с другой стороны деревня практически беззащитна. Рават угадал намерения нападавших и оставил у частокола лишь наблюдателей, направив все силы на оборону незащищенных мест. Однако общей ситуации это не изменило. Уже начало атаки подтвердило худшие ожидания сотника: лучники-солдаты и крестьяне убили несколько нападающих алерцев, но тут же вынуждены были бросить луки и вступить в ближний бой.

Воины яростно форсировали заграждения, крестьяне сдерживали напор врага, но на место убитых и раненых приходили новые серебряные. Ничего общего с битвой, разыгравшейся возле леса, где сбившиеся в тесную толпу всадники больше внимания уделяли тому, чтобы удержаться на спинах вехфетов, чем сражению… Воины, штурмующие баррикады, подвижные и ловкие, имеющие полную свободу движений и боевой опыт, выжимали из обороняющихся воистину кровавый пот. Преимущество было на их стороне… Войска Равата быстро редели. Лишь у самого большого южного заграждения, блокировавшего улицу, ситуация была не столь тяжелой; там сражался Дольтар, которого отчаянно поддерживали раненные еще во время битвы у леса, держащиеся из последних сил товарищи. Кое-как справлялись лучники Астата. Хуже всего дела обстояли на востоке. Крестьяне дрались, не жалея сил, но алерцы быстро одержали верх: сильно оттолкнувшись от земли, они могли перескочить через заграждение… Рават бросил туда единственный резерв, что был в его распоряжении: десять вооруженных плотницкими топорами и трофейными дротиками крестьян, возглавляли которых местные охотники, вооруженные надежными, острыми копьями на крупную дичь. Крестьяне с разгона ворвались на почти захваченную баррикаду и отбили атаку алерцев, понеся, однако, неслыханные потери.

Прибежал Дорлот: Астат просил о подкреплении. Рават отправил кота назад несолоно хлебавши. Впрочем, тот вскоре вернулся, но уже со стороны восточных заграждений. Подкрепления! На сей раз сотник передал через него обнадеживающее известие: «Скоро подойдет!» Он лгал, надеясь, что приободренные крестьяне выдержат еще немного и, быть может, их упорство сломит алерцев.

Ни один из обороняемых домов до сих пор не был подожжен, и вскоре стало ясно почему. Нападавшие появились на крышах, пытаясь таким образом преодолеть кольцо укреплений. Последним резервом Равата были Агатра и Эльвина. Они справились с задачей. У юной Эльвины от непрестанного натягивания тетивы немели руки. Рават это видел и, наблюдая за общим ходом битвы, старался по мере возможности помогать лучницам. У него был достаточно острый глаз; он не мог сравняться со своими легионерками, но время от времени выпускал быструю стрелу — и попадал, хотя в мигающем свете далеких пожаров это было непросто. Наконец ему удалось отбить у алерцев охоту прыгать с крыш за линию обороны, но они подожгли два дома. Сразу же за этим наступил перелом: возле большого южного заграждения деревенский кузнец, некрупный, но страшно жилистый детина, у которого убили одного из сражавшихся рядом с ним сыновей, с яростным ревом отшвырнул свой тяжелый молот, схватил какую-то балку и, размахивая ею, выскочил за укрепления. Не колеблясь, за ним кинулся Дольтар, а за Дольтаром — остальные, сокрушая сбитых с толку неожиданной контратакой алерцев. Представился единственный случай переломить ситуацию, и Рават его не упустил. Отбросив лук, он взялся за копье.

— Победа! — заревел он так, что, несмотря на всеобщий шум, его услышали повсюду. — Победа! Вперед! Дорлот, сообщи всем!.. Победа!

Он пустил коня вскачь. Будучи отличным наездником, Рават без труда заставил животное взять препятствие и оказался по другую сторону баррикады, обороняемой Астатом. Легкое копье армектанской конницы не имело ничего общего с неудобным дартанским копьем, и сотник сделал так, что смотревшие на него крестьяне по-настоящему поверили в победу! Он показал, что умеет не только командовать: прекрасно уравновешенное ясеневое древко вертелось в уверенной руке с ошеломляющей быстротой, всадник одинаково легко бил как прямо, так и в бок, даже вниз и назад. Зараженные его примером, крестьяне, возглавляемые Астатом, бросились на врага, даже не заметив, что в погроме, который учинил командир солдат, немалое участие приняли две лучницы, стрелявшие с убийственно малого расстояния и прикрывавшие его с боков. Но крестьяне видели только Равата и то, скольких врагов можно прикончить в мгновение ока!.. Они побеждали! Победа близка!

Алерцы не выдержали яростного удара, с воем и воплями развернулись и обратились в бегство. Разбегавшихся хотели преследовать, но Рават не позволил. Крича что было сил, он развернул своих людей и помчался на помощь восточным укреплениям, где оборона как раз поддавалась. Возглавляемые сотником, возбужденные победой крестьяне пришли на подмогу своим друзьям и разбили алерцев! Рават вырвался из царившей суматохи, но никаких приказов не требовалось: мчавшийся по «улице» во главе крестьян Дольтар уже достиг соседних укреплений. Рават рассмеялся диким, исходящим от самого сердца смехом: он снова убедился в том, какие отличные у него солдаты!

Защитники бросились тушить свою цитадель. Женщины, дети и старики пытались сбить пламя, однако их усилий оказалось недостаточно. Колодцев в деревне было много, и воды в них пока что хватало, однако, несмотря на это, удалось потушить лишь одну крышу. Второй дом пылал. Рават боялся, что огонь перекинется на другие постройки, но этого удалось избежать.

Когда прошло первое возбуждение и радость победы, начали собирать раненых и убитых. Сотник обошел посты возле заграждений. У него уже не было столь легко на душе… Всюду лежали тела, много тел. Рават понимал, что второго штурма не переживет никто, даже если алерцы не задействуют дополнительные силы. Защитникам удалось воспользоваться благоприятным моментом, не более того. Победу одержал боевой дух, упорство, но, если смотреть правде в глаза, «войско» Равата не выстоит перед врагом. Алерцы были не детьми, но воинами. Они могли потерпеть поражение, могли пасть духом… Но в конечном счете разве крестьянин с палкой в руке способен выстоять против прирожденного убийцы? Считать погибших не хотелось. И так все видно… Своих больше. Намного больше.