Фокстерьер понадеялся на помощь коллег, но бесплодно – никто из журналистов не сталкивался с этой фирмой. Некоторые слышали краем уха, что фирма подвизается на второстепенных ролях, возглавляют ее два жуликоватых брата, оба – с юридическим образованием. Однако где находится их контора – неизвестно. Во всезнающем Интернете тоже не нашлось никаких данных.

Но Фокстерьер был слеплен не из того теста, чтобы сложить оружие и сдаться на милость победителя. Он рассудил так: раз этот «Сигнал» поможет врачу обрушиться на одного из лидеров «Союза справедливых сил», значит, сотрудничает с их основными соперниками, то есть с «Неделимой Россией». Скорей всего, «Сигнал» красносибирцам рекомендовали московские товарищи по партии. Нужно попытаться действовать через них.

Любопытный Стае приметил, что неподалеку от его дома появилась вывеска «Неделимой России». То ли районное отделение, то ли окружное. Утром, по пути на работу, он зашел туда – оказалось, окружное, – застал в трех комнатах одну женщину, секретаршу. Про «Сигнал» она ничего не слышала, зато снабдила Стаса телефонами руководящих органов партии, где сидят такие умные люди, которые все знают.

Придя в редакцию, Фокстерьер начал звонить и вскоре по цепочке узнал координаты офиса «Сигнала». Он находился в одном из «спальных» районов, на окраине. Видимо, дела у фирмы шли не блестяще, раз арендовали помещение в такой дыре. Стае посмотрел по карте – даже метро рядом нет.

Владельцами пиар-фирмы были братья Пимкины. В первой половине дня на телефонные звонки никто не отвечал. Лишь после обеда трубку снял один из руководителей – Юлий Семенович.

Фокстерьер сообщил своим внушающим доверие баритоном, что хотел бы поговорить по деликатному делу. Тот, полагая, что в сети плывет долгожданный заказчик, охотно согласился на встречу.

К тому времени, когда Фокстерьер прибыл в офис «Сигнала» – от ближайшего метро еще нужно ехать пятнадцать минут на автобусе, там уже появился второй компаньон, Михаил Семенович. Братья были похожи, словно близнецы, хотя у них была разница в возрасте в пять лет. Юлий младший. Оба упитанные, круглощекие, с одинаковыми черными усами. И Юлий-то выглядел моложе своих сорока, что уж тогда говорить о Михаиле.

Представившись, Стае сказал, что его как журналиста интересует сотрудничество «Сигнала» с красносибирскими политиками.

– Вы готовите материал позитивный или негативный? – с прищуром глядя на Фокстерьера, поинтересовался Михаил Семенович.

Стае не стал юлить. Даже он, тертый калач, в глубине души не переставал удивляться людям, которые соглашаются тратить свое время на общение с представителями прессы. Зачем обманывать их по мелочам!

– Какой получится картина, – признался он. – Боюсь, что, как чаще всего на политической кухне, дело сведется к негативу.

– Черный пиар – тоже реклама.

– Юлик, я тебя умоляю. – Старший брат поморщился, будто услышал неимоверную пошлость, после чего вновь обратился к журналисту: – Что конкретно вы хотите узнать о нашем сотрудничестве? Чем оно может быть интересно для широких читательских слоев?

– В принципе, хотелось бы знать, требуют ли красносибирцы, я имею в виду заказчики, совершать вас какие-либо противоправные действия.

– Не смешите нас, – с серьезным видом сказал Михаил Семенович. – Мы оба юристы со стажем и не собираемся давать повод для судебного преследования. Больше того, одна из наших задач – следить за тем, чтобы наши подопечные были самыми что ни на есть законопослушными гражданами.

– Клевета относится к категории наказуемых поступков?

Братья насторожились. Сейчас они напоминали домашних котов, услышавших, что на подоконник, по ту сторону стекла, сел голубь. Ответили они одновременно:

– Разумеется. Фокстерьер продолжил:

– Скажите, пожалуйста, вам знакома такая фамилия – Викентьев?

– Это врач из Центральной клинической больницы, лечивший красносибирского предпринимателя Самощенко.

– Он не только предприниматель, но и популярный в крае политик. Судя по вашему цветущему виду, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, – Фокин постучал костяшками пальцев по деревянной спинке стула, – вам не пристало сталкиваться с Викентьевым из-за проблем со здоровьем.

– Совершенно точно, – опять последовал двойной ответ.

– Остается предполагать, что вы разработали проект, как ему с максимальной дипломатичностью выступить на второй пресс-конференции по поводу опровержения диагноза Самощенко, озвученного тем же Викентьевым на первой.

– Да, мы сочинили пресс-релиз. Это наша работа, на которую «Сигналу» московским правительством выдана лицензия. Тут нет ничего удивительного.

– Если не считать удивительным то, что Самощенко явно был отравлен.

– Станислав, чего вы от нас добиваетесь? – с нотками раздражения в голосе спросил Юлий Семенович.

– Мне хотелось бы знать, кто именно изложил вам требуемое содержание викентьевского текста.

– Сам Викентьев позвонил и сказал.

– Откуда же он узнал про ваше существование?! Михаил Семенович устало откинулся на спинку стула и, глядя на журналиста, словно на тупенького ребенка, процедил чуть ли не по слогам:

– С нами связались люди из красносибирского отделения «Неделимой России» и сделали заказ на текст выступления врача Центральной клинической больницы на пресс-конференции. А уж потом он позвонил сам и изложил подробности, которые нам нужно учесть.

– Кто звонил вам из Красносибирска?

– Если вам угодно знать, Василиса, секретарша местного отделения партии.

– Ей же, наверное, кто-то поручил это сделать. Не по собственной инициативе звонила, на кого-то сослалась…

В это время в комнате раздался неприятный звук, напоминающий мышиный писк.

– У, блин, опять заело! – вырвалось у респектабельного Юлия Семеновича. Он кинулся к спрятанному под столом магнитофону.

Станислав поразился:

– Вы записываете наш разговор?!

– Нынче такое время, что всегда желательно иметь документальные подтверждения своей правоты, – пояснил старший брат. – Не ровен час, вы опубликуете наш сегодняшний разговор с искажениями. Тогда мы в суде доказательства и предъявим.

Несмотря на кажущийся убедительным ответ, Фокстерьер тем не менее выразил недовольство коварством братьев и холодно распрощался с ними. Все, что ему нужно, он уже узнал, запомнил. Если что-нибудь забудет, тоже не беда – ведь у него в кармане работал портативный японский диктофон, который не подвел хозяина, не выдал своего присутствия при разговоре.

Дома Стае внимательно прослушал запись беседы с братьями Пимкиными и на следующий день позвонил директору ЦКБ. Услышав, что речь идет о нарушении врачебной этики одним из его сотрудников, к тому же занимающим в больнице ключевой пост, академик Олсуфьев согласился принять журналиста.