– Не знаю. Посоветуйтесь с вашим директором. Может, не нужно афишировать ваше участие, а делать вид, что анкеты собирают и обрабатывают все сотрудники.

– Тогда другим будет опасно.

– Вряд ли. Всех не тронут.

Тамара разговаривала сдержанно. Не дай бог, родители поймут что-нибудь про опасность. Тут начнется такая паника – житья не будет. Поэтому нужно избежать малейших намеков на это.

– Я могла бы зайти к вам, поговорить подробней.

– Спасибо, но в больницу приходить нецелесообразно. Мой вид кому угодно может испортить настроение. Вот когда выйду, хорошо бы встретиться. Вы же тем временем посоветуйтесь с Безлепкиным.

– Вдруг он предложит отложить эту работу?

– Маловероятно. Насколько я знаю, Сергей Алексеевич человек не робкого десятка. Просто он бывал в аналогичных ситуациях и знает, как следует поступать.

Когда на следующий день Тамара принесла Безлепкину чай, то сказала:

– Сергей Алексеевич, вчера я разговаривала с редактором Звонниковым.

– Разве Костя не в больнице?

– Оттуда и звонил.

– Как он себя чувствует?

– Через день-другой выпишут.

Она передала содержание вчерашнего разговора Безлепкину. Выслушав, тот с наигранным недовольством пробурчал:

– Ишь ты! Сам всегда лезет на рожон, а нам предлагает бояться. Уж Костю учили уму-разуму крепко, в больнице оказывается не впервой.

Он рассказал, что в прошлом году Звонников написал статью о том, как в рамках уголовных дел по фактам коррупции на таможне некоторые сотрудники милиции проводили незаконные изъятия контрабандных товаров, речь шла о мобильных телефонах, а потом отобранное продавали, получая за это бешеные деньги. Константин указал фамилии виновных и их должности. После этой публикации его крепко избили. Когда же лежал в больнице, в его квартиру бросили гранату. С улицы, через окно, разбили стекло.

– Кто-нибудь пострадал?

– Нет, он человек холостой, живет один. Но от этого не легче. У соседей треснули пол и потолок. Что касается опасности публикации рейтингов, которые мы им даем, я это давным-давно понял. Еще до того, как подписывал договор с газетой. Причем недовольные были бы в любом случае, и от каждого можно ожидать гадость – все эти партии одним миром мазаны. Но уж коль скоро договорились – мы обязаны выполнять свою работу. А вот его никто не заставляет публиковать, может спрятать наши рейтинги в сейф. Эти данные – собственность газеты. Однако Костя не такой человек, чтобы кого-то пугаться. И правильно делает! – с неожиданным пафосом воскликнул Безлепкин. – Подумаешь, хозяева выискались! Да кто они такие, чтобы указывать нам!.. – Тут он понизил голос и доверительно произнес: – Только вам, Тамара, по-моему, не следует афишировать свою роль в этой работе. Вы все-таки молодая девушка, вам лучше избегать даже малейшего риска.

– Об этом не беспокойтесь. Есть кому меня защитить.

– Отважный бойфренд?

– Нет. Я имею в виду своего отца. Он капитан первого ранга в отставке. Если меня кто-нибудь пальцем тронет, отец свистнет, и на его зов тут же соберутся бывшие моряки со всего города, служившие вместе с ним. Вы представляете, какую жизнь они устроят моим обидчикам?! В лапшу превратят.

– А вы, оказывается, крутая! – произнес Сергей Алексеевич тоном, в котором одновременно можно было уловить нотки удивления и одобрения.

Тамара не стала опровергать его слова. Иначе нужно будет признаться в том, что ее отец по состоянию здоровья никогда не служил в армии.

Из Красносибирска в московскую ЦКБ поступило сообщение – паталогоанатомы установили, что находившийся на юбилее вместе с Самощенко за одним столом руководитель охранного холдинга Ширинбеков скончался от отравления неизвестным ядом. У него был поражен костный мозг. Впервые столкнувшимся с такой разновидностью отравы врачам не удалось подобрать оптимальный способ лечения. Собрались было отправить больного на лечение в Германию, да не успели – так стремительно Низами Вагифовича настигла смерть.

Получив тревожное сообщение, врачи Центральной клинической больницы еще больше интенсифицировали свои усилия, борясь с болезнью Самощенко. Хотя, казалось, и без того они действовали на пределе. Проведенный по их просьбе в лаборатории судебно-медицинской экспертизы Министерства юстиции анализ установил, что в крови красносибирца обнаружен яд из группы пентакарбонилов, а именно пентакарбонил железа, концентрация которого превышает допустимую норму в шесть тысяч раз!

Этот яд оказывает на организм действие, схожее с тем, которое случается при попадании угарного газа, что внесло некоторую сумятицу в действия врачей. Доказать факт отравления практически невозможно. Ведь химический состав крови у отравленных ничем не отличается от случайно надышавшихся угарным газом.

Болезнь настолько обезобразила лицо Евгения Владимировича, что на него было страшно смотреть. Можно без грима показывать в фильме ужасов – зрители попадали бы в обморок. На некогда привлекательном лице с тонкими классическими чертами теперь громоздились крупные волдыри багрово-синего цвета. Они наползали один на другой, словно скопище мерзких жуков с неровными спинами.

Все же мастерство медиков взяло верх. Через неделю интенсивной терапии можно было с уверенностью сказать, что кризис преодолен. Жизнь Самощенко удалось сохранить. Правда, болезнь оставила заметные следы – судя по всему, страшные нарывы на лице удастся ликвидировать не скоро, возможно, придется провести ряд пластических операций. Но это дело десятое, таким фактором можно пренебречь. Когда попавший в шторм корабль тонет, тут уже не думаешь о красоте парусов – знай, руби себе побыстрее, лишь бы остаться на плаву.

Примерно такими словами известил заведующий отделением общей терапии профессор Викентьев находившуюся в Москве Людмилу Сергеевну Самощенко. Она была очень признательна профессору. Если самое страшное осталось позади, значит, остальное со временем тоже встанет на свои места. Попросила не говорить мужу о смерти Ширинбекова.

В отличие от подавляющего большинства больниц, ЦКБ находится под пристальным вниманием журналистов – ведь это центр, куда стекаются для исцеления самые именитые люди страны. Здесь можно поживиться сенсациями. С наступлением гласности в больнице стал работать специальный человек, отвечающий за связи с общественностью, некто Петрушин. Он, кстати, занимал эту должность со дня ее появления в штатном расписании больницы, то есть четырнадцать лет, и прекрасно чувствовал насущную необходимость тех либо иных мероприятий. Лечение одного из реальных претендентов на пост губернатора Красносибирского края не могло остаться без внимания прессы. Опытный Петрушин точно выбрал момент, когда можно провести пресс-конференцию, посвященную болезни Евгения Владимировича. При выборе времени необходимо было учесть нарастающее недовольство журналистов молчанием больницы и уверенность врачей в своем окончательном успехе. Более того – интересы врачей в данном случае стояли на первом месте: честь мундира – прежде всего. Однако терпение журналистов тоже не беспредельно – пойдут намеки насчет скрытности, участия в подковерных политических играх, наплевательского отношения к прессе, а это поневоле бросает тень на ведущую больницу страны. Опытный аппаратчик Петрушин, до перестройки работавший в международном отделе ЦК, умел разбираться в подобных ситуациях и действовал со снайперской точностью.