Третьи сутки стоим в Козлувке. Расположение хутора очень удачное. К ближайшим селам — Гарбутовице, Сукловице, Ясенице — расстояние вроде и небольшое, полтора-два километра, а добираться надо два-три часа. Красота кругом неописуемая. Осенним золотом горят лиственные леса. Синеют сосновые боры. Шумят горные ручьи. На юге белеют покрытые снегом вершины Карпат. В бинокль отчетливо виден Краков. Я, Тадек, все радисты разместились в одном доме. Тадек взял на себя охрану хутора, послал разведку в ближайшие села. К двенадцати часам дня прибыл связной из польского отряда Побука. Он принес записку. В ней сообщалось, что в 17.00 в селе Ястшембя меня ожидает полковник польской Армии Крайовой. Я был крайне заинтересован в этой встрече. Полковник, по агентурным сведениям, легально проживал в Кракове. Имел своих людей в воинских частях, в комендатуре, на железной дороге.

Несмотря на усталость, решил пойти на встречу. Вызвались в спутники Мак и капитан Собинов. Мы надели польские плащи, шляпы, захватили автоматы, пистолеты, по паре гранат и вслед за проводником двинулись в путь. Вот и Ястшембя.

Мы остались в роще. Проводник-связной тут же исчез и вскоре возвратился к нам. За ним шли Побук и неизвестный мне мужчина, низкорослый, похожий на колобок.

— Господин подполковник, — обратился ко мне Побук. — Имею честь представить вам полковника Янека.

Янек тут же стал приглашать нас на квартиру, чтобы, как он говорил, в домашней обстановке обсудить некоторые вопросы нашего сотрудничества в борьбе против швабов. Сказал, что квартира, избранная для встречи, во всех отношениях безопасна. Во-первых, она принадлежит вуйту — доверенному лицу оккупантов. Во-вторых, у хозяина дома свадьба: появление гостей — дело естественное. В-третьих, хозяин квартиры предупрежден, что своей головой отвечает за благополучный исход нашей встречи.

Переступили порог празднично убранного дома и сразу очутились в компании разодетых женщин и чрезмерно учтивых мужчин.

У нас были отличные легенды. Мы не боялись неожиданных вопросов. И все же, откровенно говоря, чувствовали себя вначале не в своей тарелке. Какой-то странной казалась эта обстановка после лесной жизни. Вуйт пригласил нас в отдельную комнату. Сюда никто из гостей не заглядывал. Здесь мы оставили свои автоматы, сняли плащи. Сели играть в преферанс. За игрой неторопливо обсудили все интересующие нас вопросы. Полковник дал мне два рекомендательных письма к своим людям, работающим на железнодорожной станции. Его сообщения о Краковском гарнизоне подтверждали данные нашей разведки. Мы договорились о постоянной связи, о координации и согласованных действиях наших диверсионных групп.

Тепло попрощались и отправились в обратный путь.

Была непроглядная темень. Проводник, чувствовалось по всему, плохо знал местность. Мы шли степной тропинкой, в юго-восточном направлении. Проводник этот мне не нравился. Я видел его впервые, но что-то отталкивающее было в его угодливых движениях, ответах, репликах. Подошли к небольшому селению. Мы с капитаном Собиновым под каким-то предлогом отправили проводника. Зашли в первый попавшийся дом. Хозяин охотно согласился проводить нас в лесничевку — к партизанам. К своим мы явились только к часу ночи.

Мы снова ждали груз из Центра. Три ночи подряд, с 10 по 12 октября, на поляне, возле Козлувки, дежурили бойцы, несколько раз зажигали костры. Но самолета не было. Пришлось изменить координаты. Ведь немцы могли сообразить, что здесь ожидается груз. Не исключалась и возможность проникновения гестаповских агентов в расположение наших отрядов.

13 октября к нам прибыл командир соседнего польского отряда Зенек. Сообщил, что к его отряду прибилась какая-то русская десантная группа.

Мы договорились о встрече. К вечеру пришли десантники. Их группу выбросили западнее намеченного района. На второй день группа вынуждена была принять бой с немцами. Один из разведчиков, Гришка, был тяжело ранен. Командир группы капитан Павлик согласился впредь до получения приказа командования остаться с нами.

Мы становимся самостоятельными

В ночь на 19 октября мы ушли от Тадека. Нельзя было больше злоупотреблять гостеприимством польских друзей, подвергать их постоянному риску. Немцы, охотясь за нашей рацией, могли в любой момент засечь расположение отряда.

В трех-четырех километрах от Козлувки ждем груз из Центра. Для самостоятельных действий нужны люди, оружие. Мы разместились в двух домиках, расположенных на склоне горы, у самой опушки леса. Хозяева, видно, запуганы немцами. На все наши вопросы, увещевания отвечают одним и тем же заученным голосом: «Ниц нима, ниц нима. Вшисько герман забрав».

Пришлось наложить на всех «домашний арест». Без моего разрешения никто не мог выйти за пределы хутора. Все «приблудшие» задерживались и тщательно проверялись нами.

20 октября на рассвете меня разбудил часовой. Доложил, что приближается группа вооруженных людей. Мы приготовились к неожиданной встрече. Плотный туман долго не позволял рассмотреть людей. Сначала мы услышали хриплое дыхание, кашель, похожий на лай, и только на расстоянии шести-семи метров увидели на старых пилотках звездочки, красные ленты. К нам прибыли вооруженные польскими винтовками, трофейными автоматами, «вальтерами» бойцы и офицеры Красной Армии, военнопленные, бежавшие из немецких лагерей смерти.

Многие были ранены, истощены, многих бил озноб. Ночью группе дважды приходилось преодолевать горные ручьи. Люди шли, спотыкаясь о валуны, не чувствуя холода. Шли на последнем пределе.

Все это я узнал уже в первые минуты знакомства. Я приказал накормить людей, разместить по землянкам на отдых. Пригласил в свою землянку старшего группы — Евсея Близнякова.

Белорус. Родом из Могилевской области. Накануне войны работал в Куйбышеве, потом призвали на действительную службу. Воевал. Командовал пулеметным взводом.

В июне 1942 года, контуженный, попал в плен. В концлагере заставили работать на военном автозаводе. В мае 1943 года бежал в польский партизанский отряд. Организовал из военнопленных, бежавших из лагерей, диверсионную группу. Район боевых действий польского отряда — Липник, Бескиды. Узнал об отряде капитана Михайлова. Решил присоединиться.

Все было похоже на правду. Я составил запросы на Близнякова и двух летчиков: они утверждали, что выбросились из горящих самолетов, пробираются к своим.

Послал радиограмму:

«27.10. Павлову. Создана боевая разведгруппа. 22 человека. Русские, большинство военнопленных, два летчика, приземлившиеся во время катастрофы в начале октября. Кроме агентурной разведки, начинаем добычу «языков». Голос».

Ночью Ольга принесла расшифрованный ответ Центра:

«Боевую группу для разведданных использовать можно и нужно, но учтите, что добывать данные о противнике главным образом вы должны агентурным путем. Будьте осторожны. Подробно доложите о летчиках. Павлов».

Мы выполнили приказ Центра. Вскоре пришло подтверждение: все показания Близнякова и летчиков подтверждаются.