ему смятение и неразбериху. А для него, любившего во всём, в том числе и в чувствах, ясность, чёткость, однозначность, отсутствие всего замутняющего и чересчур будоражащего их, всего, лишавшего его привычного покоя и душевного комфорта, это было просто невыносимо.

Желая поскорее успокоиться, прийти в себя, избавиться от вороха совершенно не нужных, тревоживших и тяготивших его мыслей и ощущений, осаждавших его со всех сторон, Сергей поднялся со скамейки, расправил плечи и снова сделал глубокий вдох, как если бы ему не хватало воздуха. Прислушался к протяжному шуму в кронах деревьев, раскачиваемых всё усиливавшимся ветром, окинул взглядом окрестности, в который уже раз озарённые мертвенным блеском молнии, и аж присел от последовавшего вслед за этим оглушительного грохота, прокатившегося по небу и грянувшего, казалось, прямо над его головой.

– Ну, вот теперь точно пора валить, – прошептал он, взглянув на тёмный, насупленный, целиком затянутый тучами небосвод, на котором не осталось и следа не так давно сиявших там и освещавших всё вокруг луны и звёзд. – Вечер воспоминаний и душевных терзаний объявляю законченным. Думаю, достаточно на сегодня.

И, говоря это, непроизвольно посмотрел туда, откуда, действительно или нет, на него взглянули недавно чьи-то горящие глаза. И увидел их опять! Всё те же алые мерцающие глаза взирали на него из тьмы. И, как и в первый раз, едва он заметил их, тут же пропали, словно прячась от него. Но теперь у него уже не оставалось никаких сомнений: ему не почудилось, не померещилось. Там, в глубине кладбища, – причём не так уж далеко, в паре десятков метров от него, – притаился кто-то неизвестный, очевидно, неотступно и пристально следивший за ним всё это время. И оставалось только гадать, кто это и каковы его намерения.

Но у Сергея не было ни малейшего желания выяснять это. Едва увидев блеснувший во мраке неведомый взор, он, чувствуя, как у него перехватило дыхание и запершило в горле, как если бы он попробовал чего-то острого, сорвался с места и, выскочив из ограды, устремился по тропинке прочь из этого окаянного места, где явно творилось сегодня чёрт знает что.

Однако ушёл он недалеко. Достигнув центральной аллеи и свернув на неё, он вдруг резко остановился и замер, напрягши слух и устремив взгляд в темноту. Оттуда доносилась чья-то неторопливая и, судя по всему, нетвёрдая поступь и виднелась мельтешащая тлеющая точка, очевидно, кончик зажжённой сигареты. А спустя мгновение обозначились очертания крупной рослой фигуры, на этот раз мужской и одетой вполне стандартно.

«Это ещё кого нелёгкая несёт сюда?» – подумал Сергей, не отрывая глаз от приближавшегося человека и безотчётно отступая назад. – «Это не кладбище, а проходной двор какой-то!»

Встреча и возможное знакомство ещё с одним любителем ночных похождений по приюту мёртвых совсем не прельщали его, и Сергей, не дожидаясь дальнейшего сближения с незнакомцем, уже готовился дать задний ход и незаметно улизнуть. Однако в этот момент двигавшийся ему навстречу неизвестный, видимо, тоже обнаружил его и, замедлив и без того неспешный шаг, кашлянул и пробурчал что-то невнятное. После чего раздался его хриплый грубоватый голос:

– Кто это тут валандается, мать вашу?..

«Опять пьянчуга какой-то», – решил Сергей, услышав эти слова и тон, каким они были произнесены, и хотел было ответить в том же духе. Но вдруг передумал. Голос неизвестного показался ему знакомым. Осенённый внезапной догадкой, он ещё пристальнее вгляделся в близившийся силуэт и вопросительно произнёс:

– Олег?

Незнакомец, не доходя до Сергея нескольких шагов, остановился, вероятно в удивлении, и после короткого молчания заметно смягчившимся, хотя по-прежнему осевшим, дребезжащим голосом промолвил:

– Серёга, ты, что ль?

– Я, как видишь, – ответил Сергей, окончательно удостоверившись, что перед ним именно тот, кто назначил ему здесь встречу и кого он тщетно прождал весь минувший вечер. – Собственной персоной. Верный своему слову, дожидаюсь тут, как последний идиот, своего товарища. И вот наконец дождался. Какое счастье!

Олег, лица которого Сергей из-за окутывавшей их густой тьмы, как и прежде, не видел, смутно различая лишь его фигуру, замершую, будто в нерешимости, в паре метров от него, безмолвствовал, переминаясь с ноги на ногу, покачивая большим пакетом, который он держал в правой руке, и чуть слышно бормоча что-то себе под нос.

Сергей, решив, что приятелю стыдно и он отмалчивается, не имея убедительных оправданий, едко усмехнулся и продолжал в прежнем язвительно-саркастическом тоне:

– Но лучше поздно, чем никогда. Ты всё-таки вспомнил обо мне. Что я тут парюсь в ожидании тебя вот уже… – он взглянул на часы: была половина второго, – почти шесть часов и, откровенно говоря, уже потерял всякую надежду увидеть тебя когда-нибудь. Но моё беспримерное терпение было вознаграждено, и ты наконец явился!.. Припозднился, правда, чуток. Так, самую малость. Но это ничего, ерунда. Как видишь, я, как верный друг, готов был дожидаться тебя хоть до утра. До него, кстати, не так уж далеко…

– Ну, дождался, и молодец, – вдруг довольно грубо оборвал приятеля Олег, пройдя мимо него и обдав его крутым перегаром. – Чё раскудахтался-то, как баба?

Сергей аж задохнулся от возмущения и лишь ошеломлённо посмотрел товарищу вслед, раздосадованный и уязвлённый такой беспримерной наглостью и даже не находя поначалу слов, чтобы достойно ответить на неё.

– Ну ты, бля, вообще оборзел! – взорвался он, обретя через мгновение дар речи и прибавив в сердцах ещё несколько крепких словечек. – На что это похоже? Как это понимать? Вызвал меня сюда за каким-то хреном, сам не пришёл вовремя, а теперь являешься среди ночи бухой в хлам и ещё хамишь мне! Знаешь, у меня, слава богу, неплохое чувство юмора и я могу оценить хорошую, остроумную шутку. Но твоя сегодняшняя шутка совсем не остроумная! Это уже переходит всякие границы. Совесть у тебя есть?

Олег ничего не сказал по поводу своей совести. Да и вообще ничего не сказал. Казалось, он будто и не слушал негодующего приятеля. Свернув на узкую тропинку, по которой накануне так долго слонялся Сергей, он медленно, чуть пошатываясь, бродил по ней, внимательно присматриваясь к соседним надгробиям, словно выискивая что-то. Затем, видимо найдя искомое, вошёл в ту самую ограду, где провели почти два часа Сергей и незнакомка, и уронил своё явно обессиленное тело на скамейку.

Сергей же, под влиянием охватившего его негодования забывший ненадолго обо всех своих страхах, двинулся следом за другом и, кипя праведным гневом, спешил высказать всё, что уже не раз выговаривал ему перед тем про себя:

– Ну ты хорош, конечно, Олежек. Просто красавчик! Вот уж от кого, а от тебя не ожидал. Это