Научив Вуди ходить на свой лад, моей следующей целью было научить его поворачивать, не падая. Для этого нужно было использовать его частично парализованную переднюю лапу в качестве педали. Я терпеливо показывала щенку, как он мог бы повернуть налево или направо, разворачиваясь на здоровой лапе. На это ушло несколько недель, но результат того стоил – он начал двигаться скачкообразно. Его странная походка стала известна как «забавная скачущая ходьба Вуди». Он никогда не мог бежать так быстро или так долго, как другие мои собаки, но научился делать невероятное количество вещей. Он не мог подняться по лестнице, я всегда носила его наверх в постель на руках. Там он продолжал спать до конца жизни, прижимаясь ко мне, и зная, что он для меня – особенный.

Вуди смирился с ограничениями в своей жизни, смотрел на других собак, бегавших вверх и вниз по лестнице, но не жаловался. Если мы оказывались на улице около ступенек перед зданием, он поворачивал голову налево и направо, разыскивая пологий спуск – привычка, которая часто возникает у людей с ограниченными возможностями и, как выяснилось из-за поведения Вуди, у собак-инвалидов. Он любил наши тренировки, научился сидеть на своих поврежденных конечностях и даже пытался делать небольшой прыжок.

Пару лет спустя я была на конференции. Ко мне подошел парень, который представился мне как ветеринар. Узнав, что Вуди пострадал от неоспороза, он покачал головой в изумлении:

– Этот пес должен быть не в состоянии даже ходить, а он выглядит почти нормальным. Это невероятно. Как ты это сделала?

Занимаясь с Вуди, я узнала много нового и интересного, больше, чем от любой другой собаки в моей жизни. Но я не могу приписать только себе результаты его удивительного спасения. Я могла его научить, что делать, но его смелость и решительность, которые поставили его на ноги, были исключительно его заслугой.

***

После предупреждения Колина, что Вуди может умереть в любой момент, я каждый день считала дополнительной наградой.

И он проживал каждый день так, как будто это его последний день, включаясь во все, чем занимались другие собаки. Когда я брала своих питомцев на прогулку, мне приходилось вытаскивать Вуди из багажника автомобиля, но затем он несся за остальными собаками так быстро, как только позволяли ему его поврежденные лапы. Он даже попытался задирать лапу, но потом решил, что проще не заморачиваться, если только не пытался произвести впечатление на другую собаку. В этом случае он старался найти поблизости дерево, чтобы опереть на него лапу, как настоящий кобель.

Когда я выгуливала всех собак, я внимательно следила, чтобы Вуди не слишком уставал. Заметив, что он выдохся, я брала его на руки или сажала в рюкзак себе за спину. Тогда он высовывал из рюкзака голову и следил за происходящим, стараясь ничего не упустить. Если он хотел спуститься, чтобы присоединиться к остальным, он выворачивался и старался привлечь мое внимание.

Одним из любимых моих мест для прогулки был Айвенго Бикон – высокий холм на принадлежащей национальному фонду территории Чилтерн-Хиллс. У него довольно крутые склоны и я всегда несла Вуди в первой половине подъема на руках, пока окончательно не выдыхалась. Тогда я с радостью уступала его требованиям спустить его на землю. Я также старалась нести его вниз из-за значительного уклона, опасаясь, что он может поскользнуться, покатиться вниз и поранить себя.

Однако Вуди вскоре нашел свой собственный, очень ему понравившийся, путь вниз: он скользил, передвигаясь из стороны в сторону, словно лыжник на слаломной трассе. Мне было страшно за него, а он вилял хвостом и наслаждался каждой секундой, спускаясь почти так же быстро, как и другие собаки, а потом, шатаясь, поднимался на расползающиеся лапы и смотрел на меня, как бы говоря: «Идем, копуша!»

Когда на выходных в Дорсете я шла купаться со своими собаками, Вуди настаивал на том, чтобы присоединиться к Танглю и Дейзи в море. Удивительно, что он вообще мог плавать. Я беспокоилась о нем, думала, что он устанет и замерзнет. Но когда я вытащила его из воды и принесла к его друзьям на пляже, он довольно быстро начал свободно крутиться и подпрыгивать.

Признаюсь, пес был очень избалован. Я никогда не могла отказать Вуди из-за его шаловливой мордочки и настолько крепкой и сильной связи между нами. Я всегда сразу чувствовала, когда ему становилось плохо, точно так же, как со всеми другими особенными собаками, которые были в моей жизни. Я могла ощущать изменение энергетики в его теле.

Вуди знал, как поддразнить и подольститься к другим людям, которые всегда были им очарованы. Он смешно наклонял голову, его хвост бешено вращался, и они говорили:

– О, посмотрите на эту милую маленькую собачку-инвалида…

Затем они нагибались, чтобы погладить его, и любой кусочек еды, который они давали, в один миг исчезал в его пасти. У Вуди было достаточно сил в лапах, чтобы ухватить сэндвич, если тот ему понравится. Он вообще любил еду, вероятно, потому, что в первые столь важные дни его жизни он всегда был голоден и не мог нормально питаться молоком матери. Воришка из Вуди получился тоже преотличный, хотя мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что эта маленькая собачка-инвалид оказалась вполне способной при желании добраться до кухонных столешниц и красть еду, стоит мне только ненадолго выйти из кухни.

Когда я приобрела Дейзи, еще одну из моих особенных собак, я с огорчением подумала, что именно она превращается в вора. Я приходила на кухню и видела, что еда исчезает, причем даже в том случае, когда я передвигаю ее к задней части столешницы.

– Дейзи, ты шалунья! – говорила я, в то время как Вуди смотрел на меня широко открытыми глазами, радуясь, что можно свалить всю вину на свою соседку.

Не желая огорчать мамочку, Дейзи выглядела очень пристыженной в то время, как Вуди радостно вилял хвостом, и я глупо думала, что это именно она была виновницей краж.

– Похоже, Дейзи будет вороватой, – сказала я Энди. – Я намерена спровоцировать ее и посмотреть, что она делает.

Я оставила тарелку с печеньем на столе и спряталась в соседней комнате, чтобы посмотреть, что произойдет. И кого же я поймала? Отнюдь не Дейзи, которая легко могла бы украсть печенье, а Вуди, который со своими поврежденными лапами даже рядом с печеньем оказаться не мог! Он понял, что если он разбежится и бросится на кухонный стол, то сможет с налету зацепиться передними лапами за выступы на шкафчике и быстро схватить ртом то, что стоит сверху.

Этот случай прояснил картину. И когда в автоприцепе в Дорсете произошел другой инцидент, я поняла, что именно случилось, уже гораздо быстрее. Мы с моим другом купили два огромных пирожка, потратив кучу времени в магазине на выбор самой вкусной начинки. На обратном пути к автофургону у нас просто текли слюнки при мысли о еде. Аромат горячих пирожков заполонил все пространство автофургона. Я положила их на столешницу в кухне, а потом отвлеклась на разговор с кем-то у водозаборной колонки. Остальные собаки находились еще в багажнике, но Вуди я в первую очередь перенесла в автофургон.