– Без обид, – но я не понял, к чему он.

Когда Адам полностью оделся, уверенность частично вернулась к нему.

– Что ж, теперь это плохой район. В основном одинокие родители, высокая безработица, понимаешь.

Эмили выглядела смущенной.

– Так когда вы в последний раз виделись? – спросила она.

– О боже, так когда это было? – Адам взглянул на Саймона.

– Тринадцать лет назад, – ответил Саймон, не раздумывая. – Перед тем как я переехал в Лондон.

– Плохо ведь это. Что мы не общаемся. Ты ведь был нашим шафером.

У Эмили вновь отвисла челюсть.

– Шафером. Если ты был его шафером, что же ты мне о нем не рассказывал?

Я собирался задать Фальстафу тот же вопрос, но обнаружил, что он трется животом о подушку, пытаясь получить сексуальное удовольствие.

– Мы были любовниками, – объявил Саймон с непроницаемым лицом.

Эмили напряглась.

– Любовниками?

Саймон одними губами показал:

– Шутка.

– О, да, прости, – ответила Эмили.

Я вспомнил, что однажды говорил Генри.

– Юмор – защитный механизм для людей, и обычно он значит, что они хотят что-то скрыть.

Я как раз стал гадать, что скрывает Саймон, когда он присел и спросил:

– Как Кейт?

Когда мы пришли домой, дверь была уже открыта, и Кейт встречала нас с измученным видом. Сначала она ничего не сказала, только умчалась в дом. Хэл повторял стихи в своей комнате, а Шарлотта уже была в постели.

– Где вы были? Я чуть с ума не сошла.

Адам избегал смотреть ей в глаза и повесил поводок на крюк с большей осторожностью, чем обычно.

– Я же говорил. Мне нужно было…

– Это должно было занять всего пять минут, Адам. Что с тобой происходит?

– Прошу, Кэт. Не сейчас. У меня нет сил спорить. Я разбит, правда.

– Ты разбит? А я, думаешь, как себя чувствую? Я успокаивала Хэла, он весь на нервах после сегодняшнего экзамена, потом они весь вечер ссорились с Шарлоттой, мама всю душу выплакала, и я чуть не заявила о пропаже мужа, после того как он устроил самую долгую прогулку в истории. И дом, дом в таком… беспорядке.

– Мне… жаль.

Я дипломатично вилял хвостом, чтобы сгладить ситуацию. На секунду показалось, что я преуспел. Лицо Кейт смягчилось, Адам кусал верхнюю губу, прося прощения. Но затем случилось это:

– Что это за запах? – Она наклонилась вперед, поводя носом.

– Не знаю, я ничего не чувствую, – Адам отклонился.

– От тебя пахнет. Лавандой или вроде того.

– Возможно, новый гель для душа.

– Нет-нет. Не он. Что-то еще.

– Извини, дорогая, я ничего не чую, возможно, у тебя с носом что-то не так. Может, тебя вот-вот хватит удар.

Кейт нахмурилась, сложила руки и взглянула Адаму прямо в лицо.

– Что происходит, Адам?

Я должен был что-то сделать. Я знал это. Конечно, знал. Я еще не понял, что случилось там с Эмили, Саймоном и Фальстафом в новом доме, но я чувствовал, что за этот вечер гармония Семьи оказалась под угрозой.

Когда жена начинает подозревать собственного мужа, есть большой риск, что все покатится в тартарары. Генри учил меня этому на одном из первых уроков.

Я решил переключить внимание Кейт, прыгнув и положив передние лапы ей на живот. Это было плохое решение. Меня сопроводили за ошейник в прачечную и закрыли там, а Адам остался в кухне отбиваться самостоятельно.

Я мог бы лаять, конечно, но от этого стало бы только хуже. Лучшее, что я мог сделать, это прижаться ухом к двери и не пропускать ни слова. Лапсанг, громко урча в своей корзинке, устало посмотрела на меня одним глазом.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– Пытаюсь слушать. Это важно, пожалуйста, потише.

– Принц, дорогой. Я тебе говорила, не привязывайся слишком.

– Слушай, Лапсанг, мне жаль, но ты не понимаешь.

– Мне жаль твою породу, искренне жаль, – и с этими словами она закрыла глаз и вновь погрузилась в сон.

Адам сказал что-то. Что он сказал? Черт бы побрал эту глупую, эгоистичную кошку. Я услышал половину ответа Кейт.

– …недавно, и все. Тебе так не кажется?

– Ладно, ладно. Я скажу. Я был в парке и наткнулся на кое-кого. На того, кто переехал в большой новый дом, о котором я все время говорил. Не важно, она…

– Она?

– Да… Эмили, так ее, кажется, звали. Не важно, знаешь, кто ее муж? Угадай, кто сюда вернулся?

– Так ты все это время болтал с какой-то замужней женщиной в парке? Но это не объясняет, почему ты так пахнешь.

– Угадай.

– Так, я не собираюсь стоять здесь всю ночь и играть в твою…

– Саймон Хотспэр.

– Саймон…

Возникла пауза. Нет, это была больше чем пауза. Это был перерыв между беседами. Тянулись годы, и я не слышал ничего кроме пневматического урчания Лапсанг. Когда Кейт наконец заговорила, ее голос был совершенно иным. Она больше не злилась. Ее голос звучал изумленным, и каждое слово целую вечность вылетало из ее рта.

– Саймон. Хотспэр. Вернулся. Сюда?

– Да, и он еще более шикарен и самодоволен, чем прежде. Все хорошо?

– Нормально. Безусловно. Нормально. Просто у меня голова болит, только что начала. Что… что он тут делает?

– Работает на фрилансе. Он управленческий консультант, ездит всюду. Наконец-то продал душу.

– Он… хм, он женат?

– Да. На Эмили. Слегка эксцентричная, вполовину моложе его. Она ароматерапевт. Дала мне образец. – Правда, Адам, молодец. – И знаешь что, их дом не так уж плох внутри. Слегка стерильный и слишком много мужских игрушек, на мой вкус, но его жена добавила некоторой мягкости.

– Вот как, да. Понимаю.

– Как бы то ни было, они придут к нам на барбекю.

Барбекю, которое Хантеры каждый год устраивали на своей лужайке, ожидалось всего через два дня – в воскресенье.

Запахи паники просочились сквозь дверь.

– Да, он сказал, что будет рад пообщаться. Он и тебя хочет видеть. Передавал свою любовь.

Снова пауза:

– О. Верно. Но…

– Да, я знаю, знаю, что ты скажешь. И ты права. Он ужасно обошелся с Сарой. И с тех пор исчез, хотя он крестный Хэла. И да, я не забыл свой мальчишник. Но он не нарочно. Ты всегда ему нравилась, ты же знаешь. Просто он был из тех парней, верно? Не хотел видеть, как кто-то из его друзей женится. Но у него ничего не вышло, ведь он не мог отговорить меня от свадьбы. Как бы то ни было, похоже, он уже не против брака. Эмили его третья.