На всякий случай я еще знала, где живут все наши преподаватели, инструкторы, самые известные ученики, и, разумеется, самое святое — еда. Готовая. Последнее просто на всякий случай, сами понимаете: нерадостные девчачьи дни, тоска по дому, мало ли что еще, с чем можно легко и быстро справиться при помощи вкусненького готовенького мяска? Так, ладно, подумаем не о столь прекрасных вещах (слышали б мои кощунственные мысли дамы из высшего общества — точно бы окрестили сумасшедшей), а об Орсене.

Орсен жил один. Хотя в академии и принято жить по двое в одной комнате, но исключения были. Разумеется, не для всех. Для принцев, герцогов, детей самых высокопоставленных чиновников и, конечно же, драконов. Госпоже и мне тоже предлагали отдельные покои, но я отказалась. Где это видано, чтобы служанка жила отдельно? А если чай подать, вкусняшку одолжить, а зайдет кто-то не тот, кого надо будет срочно вывести? Нет, госпожа умела спроваживать нежеланных гостей, но делала она это вежливо. А иногда требовался пинок. И как же моя госпожа будет с нежеланными гостями и без моего пинка? Никак1

Я быстро пересекла коридоры и остановилась напротив двери Орсена. Ух! Дракон постарался: печати, которые были на двери, не скрывались, а магией несло так, что дай драконий боженька! И это даже я, человек без капельки магического таланта, почувствовала.

Перед тем, как постучать, пришлось вздохнуть. Признаюсь честно, что опыта блуждания в ночи по мужским спальням не имела. Мои предки, наверное, где-то ворочаются в гробах, а мать, если бы узнала, то поседела сразу. По счастью, предки мне были безразличны, а родная мать об этом никогда не узнает, так что я два раза пнула носиком туфельки стену (на счастье), а после постучала.

В первый раз тишина. Мне никто не ответил. Признаться, я очень надеялась на драконий слух: те могли услышать даже на расстояния километра. Второй раз я постучала куда громче. Тут уже и драконом не надо быть, чтобы услышать. Но мне никто не открыл. Приложив ухо к двери, я попыталась понять, есть ли внутри кто-то. Вполне возможно, что Орсен гуляет. По чужим спальням. Думаете, такое невозможно? А почему нет, я-то ведь гуляла? Или принца охраняет.

Эту ночь, по сути, надо было завершить вот прямо сейчас, когда никто не открыл. Развернуться и уйти, осознав, что не судьба. Но нет! Я решила пойти до конца. И, когда мне показалось, что я услышала стон, то...

Испугалась. А вдруг на Орсена напали? Или ему там плохо? Заметьте, что тогда я ни минуты не думала, что стон может быть вызван другой причиной. Например, сомлевшей ногой после долгого сидения. Или поеданием вкусностей. Или горячей ванной после тяжелейшего трудового дня. Или, драконий бог меня раздери, банально девицей!

Нет, я решила, что Орсен в опасности. И, разумеется, отправилась его спасать. Мне хватило ума не выбивать дверь и не пытаться снять ту кучу заклинаний, которыми она была обвешана. Все же моя жизнь мне дорога, а заканчивать ее вот так — под драконьей дверью горсткой пепла — совсем невежливо. Мало того, что сама умру, так еще и госпожу не смогу защитить. И Орсену проблем доставлю: ему потом с дознавателями объясняться придется, чего под дверьми гибнут студенты. И уборщиков жалко — пепел такой от пола почти не отскребался.

На этом мой ум закончился, потому что я решила влезть в окно. Считалось, что окна защищены от внешней угрозы. Но имея определенные магические приспособления, вовремя одолженные в сокровищнице дракона, можно было открыть их без проблем. Что я и сделала. Как я лезла — описывать не буду. Пригодился весь арсенал, что я взяла с собой: от веревки до случайно попавшегося под руку крюка. Не зря, ой не зря не беспокоились преподаватели об окнах! Стены были едва ли не гладкими, и мне потребовалась вся моя сноровка, чтобы не полететь вниз.

Окно в спальню Орсена было небольшим. Я, в принципе, тоже. Именно поэтому мне удалось влезть бесшумно. Ага, стол, стул, книги. Явно попала в кабинет, значит, где-то должна быть спальня. И тут я услышала стон. Как мне тогда показалось — полный муки и страданий. Не давая себе время на раздумья, я ворвалась прямо в спальню Орсена. И...

Знаете, в жизни у драконов существует всего три чрезмерно интимные вещи, которые заставляют их краснеть. Если хоть что-то увидит посторонний, то все. Для постороннего все. Его либо убьют, либо сотрут память, либо запугают до смерти.

Первая вещь — это детские воспоминания. Драконы, знаете ли, чрезмерно болезненно относятся к тому, что когда-то они кушали с ложки, не могли стоять на двух ногах, а в качестве туалета использовали свои штанишки. Родители-драконы чрезмерно сентиментальны, поэтому хранят всякие такие штуки в специальных магических приспособлениях. Но упаси драконий боже, если кто-то увидит эти записи про детство!

Вторая — это всякие интимные штучки. Поцелуй с избранницей на людях? Да этот дракон будет считаться самым извращенным на свете! Хотя в спальне он может применять знание всей драконьей камасутры. Если вы думаете, что эта книга размером с человеческую, то глубоко заблуждаетесь. Раньше она была разделена на одиннадцать томов, но потом объединили в один, потому что никто, кроме драконов, ее не использовал — поднять не мог. Конечно, там такие штуки выписывались, что человеческое тело просто не способно на такое! Зато драконы считались самыми искусными любовниками.

А третье... Третье — это отношения с золотом. Да, да, именно отношения! Для драконов золото — нечто особенное. Как говорила мне Гвен на одной из лекций:

— Любовь к золоту — пережиток прошлого, когда у драконов практически не было разума. Драконы вспоминают об этом со стыдом, но отказаться от этой любви полностью они не могут.

Я тогда очень удивилась, потому что Сильвия никогда не проявляла интереса к золоту. Но оказалось, что где-то в родословной госпожи была то ли эльфийка, то ли химера, а они, как известно, не особо любят золото. Это вполне уравновесило драконью тягу к блестящему.

Потому сейчас, несмотря на то, что всю жизнь провела в особняке с драконами, я впервые лицезрела картину любви к золоту.

Орсен, развалившись на куче золота, урчал, время от времени постанывая. Урчал как огромный кот. Самое интересное было то, что находился он в полуформе: длинный хвост бил по золотым монетам, заставляя их позвякивать, а чешуйки на лице не увидел бы разве что слепой. Когда его золотистые глаза с вытянутым зрачком остановились на мне, то время замерло. Урчание явно застряло у него где-то в горле, а вытянутым стало уже лицо.

— О-о-о! Драконий боже, драконий божечка, о-о-о! — Я в ужасе прикрыла лицо руками, чтобы Орсен не догадался, что я все увидела. — Я ничего не видела, драконий боже, драконий божечка! Совсем-совсем ничего!

То, что я увидела все: груду золота в спальне вместо кровати и хоть каких принадлежностей, Орсена, который перетек в боевую форму, его урчание, которое никто не должен слышать, кроме возлюбленной — это было ошибка. Огромная, огромная ошибка. Меня сейчас либо убьют, либо смертельно проклянут.

— Что ты тут делаешь?! — Голос был похож на рык.

— Драконий б-б-боже-е-е, — простонала я, зажмуривая глаза как можно сильнее.