Вдруг сон ушёл от него. Тарен сел. Горюя о потере Гвидиона, он начисто забыл о той главной цели, ради которой пришёл сюда. Он позабыл о Хен Вен! Ради её спасения Гвидион хотел предупредить и собрать Сыновей Доны. Голова у Тарена тяжелела и кружилась. Его друг, без сомнения, мёртв. Значит, он, Тарен, должен вместо него идти в Каер Датил. Но что тогда будет с Хен Вен? Всё так запуталось! Теперь он уже тосковал по безмятежной жизни в Каер Даллбен, готов был даже полоть огородные грядки или ковать бесконечные подковы. Тарен беспокойно вертелся с боку на бок, не находя ответа ни на один вопрос. Наконец усталость взяла своё, и он уснул, погрузившись в ночные кошмары.

Тарен открыл глаза. День был в разгаре. Оголодавший Гурджи обнюхивал седельную сумку. Тарен быстро поднялся, отделил от припасов большую часть. Остальное он припрятал, не зная, сколько им придётся блуждать и скрываться в лесу без пищи. Этой беспокойной ночью он принял решение, о котором пока не хотел говорить никому. Но он был уверен, что оно правильное. Сейчас надо было набраться сил, и Тарен сосредоточился на скудном завтраке.

Гурджи сидел, скрестив ноги, и жадно поглощал еду с такими ужимками, причмокиванием и громким чавканьем, что казалось, голодал целую вечность. Ффлевддур тоже глотал свою долю торопливо и не пережёвывая. Верно, тоже изголодался, бедняга. Эйлонви больше интересовал меч, который она вынесла из могильника. Он лежал у неё на коленях, и девушка, прикусив кончик языка от усердия, внимательно изучала усыпанные каменьями ножны.

Когда Тарен подошёл к ней, она вдруг быстро спрятала меч за спину.

— Ты ведёшь себя так, — засмеялся Тарен, — будто я хочу украсть его у тебя.

Он присел рядом и тоже стал разглядывать это древнее оружие. Хотя драгоценные камни, украшавшие рукоять, сверкали по-прежнему, ножны потемнели, были расплющены, а рукоять почти почернела от времени. И всё же от меча веяло какой-то древней силой. Тарену ужасно хотелось заполучить его.

— Послушай, — сказал он, — позволь мне глянуть на клинок.

— Я не осмеливаюсь вынуть его из ножен, — прошептала, к великому удивлению Тарена, Эйлонви.

Лицо её вдруг стало торжественным и одновременно каким-тр робким.

— На ножнах начертаны символы силы, — пояснила Эйлонви. — Я видела эти знаки раньше на некоторых вещах Ачрен. Они всегда означают что-то запретное и опасное. Конечно, все вещи Ачрен опасны, но некоторые запретны и опасны больше, чем другие.

Она помолчала и продолжала, нахмурившись:

— Видишь, здесь есть и другая надпись, но это древние письмена. — Она своенравно топнула ножкой. — О, почему я не успела постичь всё, что знает Ачрен? Я могу разобрать эти древние письмена, но не до конца понимаю, что они значат. Это так раздражает меня! Будто прервали зевок и ты никак не можешь дозевать.

Как раз в этот момент к ним подошёл Ффлевддур и тоже стал разглядывать странное оружие.

— Это из могильника, да? — Бард покачал своей лохматой желтоволосой головой и присвистнул, — Предлагаю отделаться от него поскорее. Никогда не доверяйте вещам, найденным в могильниках. Дурное это дело — возиться с ними. Вы же не знаете, в чьих руках они побывали и какую службу служили.

— Если это волшебный меч, — начал Тарен, всё более возбуждаясь таинственностью попавшего в их руки оружия, — то не стоит ли, наоборот, оставить его у себя?…

— О, помолчи! — вскричала Эйлонви. — Я не могу услышать свои мысли. И вообще, с чего это вы оба обсуждаете, что делать с мечом? Он, в конце концов, не ваш, а мой. Я нашла его, вынесла, я почти застряла из-за него в грязном тоннеле.

— Считается, что барды понимают такие вещи, — сказал Тарен.

— Естественно, — сказал Ффлевддур, уверенно улыбаясь и почти уткнувшись острым своим носом в ножны. — Все надписи обычно похожи одна на другую. Такие выводят чаще всего на ножнах, а не на клинках. Пишут всегда почти одно и то же. Вроде «Опасайся моего гнева». Ничего не значащие слова…

В этот момент раздался резкий звон. Ффлевддур удивлённо заморгал. Одна из струн его арфы лопнула.

— Извините меня, — сказал он и пошёл осмотреть свой инструмент.

— Ничего подобного здесь не написано! — воскликнула Эйлонви. — Я могу прочесть кое-что. Видишь, надпись начинается около рукояти и идёт, обвиваясь, как плющ, по всей длине ножен. Он не умеет их читать. В начале здесь написано «Дирнвин». Я не знаю, что это — имя меча или короля. О да, это название меча! Вот опять понятно:

ВЫТАСКИВАЙ ДИРНВИН ТОЛЬКО ТОТ, КТО КОРОЛЕВСКОЙ КРОВИ, ЧТОБЫ ПРАВИТЬ, БОРОТЬСЯ…

— Что-то в этом роде, — продолжала Эйлонви. — Надпись еле видна, не могу различить. Буквы стёрлись… Нет, это странно. Они не стёрлись, их соскребли! Они, должно быть, глубоко были врезаны в сталь, потому что след всё равно остался. Но я могу прочесть сохранившееся… Ой, это слово выглядит так, будто оно умерло, — забормотала она что-то непонятное. — Не очень-то весело… — Она содрогнулась.

— Позволь мне вынуть его из ножен, — опять стал настаивать Тарен. — Ведь должно быть что-то написано на клинке.

— Нет, — отрезала Эйлонви, — я же сказала тебе, что на нём есть запретный знак силы, так же как и на колдовских вещах Ачрен.

— Но Ачрен больше не может повелевать тобой.

— Это не Ачрен, — ответила Эйлонви. — Я только сказала, что у неё были вещи с таким же знаком. А это более сильные чары, чем те, что могла сотворить она. Я в этом уверена. И не осмелюсь вытащить его. Тебе тоже не собираюсь позволять этого. Тем более что там сказано: «кто королевской крови», и вовсе не упоминается Помощник Сторожа Свиньи. Ни словечком.

— Откуда ты знаешь, что во мне нет королевской крови? — сердито спросил Тарен. — Я же не был рождён Помощником Сторожа Свиньи! Насколько мне известно, мой отец должен был быть королём. Так всегда случается в историях, описанных в «Книге Трёх».

— Никогда не слышала о «Книге Трёх», — сказала Эйлонви. — Но, во-первых, я не думаю, что в надписи подразумевается именно король или королевская кровь. В Древних Письменах это значит нечто другое. Как бы тебе объяснить? Ну, не просто королевский титул или королевские родичи. Их любой может иметь. Это означает… о, не могу, не умею! Это нечто особенное. И мне кажется, если бы это было у тебя, ты бы знал наверняка. Этого нельзя хотеть, знать или не знать. Оно существует само по себе, или же нет.

— Конечно, — сказал Тарен, обиженный и обозлённый путаными объяснениями девушки, — ты точно знаешь, что у меня этого нет и быть не может!

— Я не хотела тебя обидеть, — быстро сказала Эйлонви. — Я уверена, что ты, Помощник Сторожа Свиньи, замечательный. Я даже думаю, что ты самый приятный человек из всех, кого я встречала в жизни. Именно поэтому мне запрещено давать тебе меч, и всё тут.