Рабочая группа собралась в помещении с пятью огромными экранами, на которых отражался процесс постройки каждого из кораблей. Верфи располагались на планете-заводе «Космическое Сормово», откуда раз в сутки передавалась информация о ходе работ. Стратег имел неосторожность задать вопрос, как идут дела, и на него в ответ обрушилась масса технических терминов, с подробностями вплоть до последнего собранного винтика. Он спросил о сроках, и ответ «как минимум год» его совершенно не устроил. Надо было срочно что-то предпринимать.

– Сколько понадобится времени, чтобы довести корабли до стадии, когда они самостоятельно смогут покинуть верфь? – Стратег уже принял решение.

– Если на планетарных двигателях, то около месяца, – ответил руководитель проекта «Супернова» академик Лебедев, – но для этого придется нарушить график работ.

– С планетарными двигателями надо справиться за три недели. Разработайте новый график в такой последовательности: планетарные двигатели, подпространственные двигатели, ИКП, броня, прочее вооружение. Отделку салонов и прочие излишества полностью исключите.

– Что случилось, к чему такая спешка? – раздались многочисленные голоса. Дисциплина среди ученых отсутствовала полностью, и они имели привычку задавать массу неудобных вопросов.

– Верфи перепрофилируют под другие корабли, – беззастенчиво соврал Стратег. – Сроки неизвестны, но мы должны быть готовы перенести производство «Супернова» в другое место.

– Вечно так, – раздались недовольные голоса, – ничего не дадут спокойно довести до конца.

Дебаты продолжались еще долго, но Стратег получил твердое обещание, что новый график обеспечит трехнедельную готовность. Список необходимых мероприятий и материалов для завершения работ уже на новом месте будет готов через три дня. После этого он покинул рабочую группу, которая продолжала шуметь, обсуждая уже технические детали.

Теперь Стратегу предстоял непростой разговор с директором БСР, академиком Феодоровским. Они были давними приятелями, и их встречи всегда проходили в неформальной обстановке. Между ними установились доверительные отношения, но сегодня, с горечью подумал Стратег, придется эту традицию нарушить. Сейчас он не имеет права говорить правду никому. Ситуация сложилась слишком неопределенная и опасная. Он сам еще до конца не оценил ее.

Академик ждал его в своем кабинете, пребывая в полной боевой готовности. Это означало – за накрытым на двоих столом.

– Заходи, выпьем за встречу, – приветствовал он Стратега, доставая из холодильника запотевшую бутылку водки.

– Не откажусь, только не здесь. Как у тебя со временем? Может, порыбачим?

– Со временем не очень, но раз уж ты с почти годовалым опозданием принял мое приглашение, придется все дела пустить побоку.

– Вот и отлично. Отправляемся немедленно.

– Сейчас распоряжусь насчет транспорта и компании. Женщинами разбавлять будем?

– Насчет транспорта вопрос уже решен. Полетим на «кузнечике», в очень тесной компании, ты да я.

– Ах, Стратег, узнаю тебя. Опять будем мировые проблемы обсуждать.

– Мог бы сделать вид, что не раскусил меня.

«Кузнечик» приземлился рядом с таежным озером, и сержант Петров принялся выгружать припасы. Стратег и академик полностью отдались давней страсти: удочки, донки, спиннинг – все пошло в ход. Попутно обсуждали «мировые проблемы», а вернее – ход работ по наиболее значимым проектам. Стратег вносил коррективы, просил одни работы ускорить, другие притормозить, ничего не объясняя и не аргументируя. Феодоровский знал эту его манеру и лишних вопросов старался не задавать.

Начало смеркаться, когда сержант объявил, что уха готова. Втроем расположилась у костра. Разлили холодную водку, которая хорошо пошла с обжигающей ухой. Разговор перешел на нейтральные темы. Появились первые звезды, когда Стратег предложил академику прогуляться. Они забрели на небольшой мысок, и Стратег, усевшись на самый край, так что ноги были в воде, закурил сигару.

– Давай выкладывай, что у тебя припасено на десерт, – устраиваясь рядом, обреченно произнес Феодоровский. Каждый такой визит Стратега и их задушевная беседа заканчивались перетряской всего Бюро.

– Ты должен знать, что положило начало созданию новосибирского Академгородка…

– Ученых стали высылать из столиц… Хочешь сказать, что мы тут засиделись и нас пора гнать отсюда? А ты знаешь, что в те же времена говорили, что дальше Сибири не сошлют?

– С началом космической эры это высказывание перестало быть актуальным.

– Так вот что ты задумал… И куда же нас теперь? Вопрос – почему, не задаю, все равно не ответишь.

– Правильно делаешь, но и на первый тоже не отвечу. Еще не решил.

– Может, передумаешь? Вон тут какая красота.

– Решение принято. Когда и куда, не знаю. Скоро, и за пределы Солнечной системы.

– Насколько скоро, кому об этом положено знать и когда начинать паковать чемоданы?

– Будь готов через месяц. Пока никому не говори. Распусти слух, что несколько лабораторий собираются перевести в новое место. Приготовления все равно не скрыть.

Пока Стратег докуривал сигару, они успели обсудить детали предстоящего «переселения народов». Стратег был благодарен академику, что тот так спокойно воспринял это известие и не задавал лишних вопросов, чем избавил его от необходимости говорить неправду. Водка, уха и природа сделали свое дело, и разговор, обещавший быть тяжелым, превратился в приятельскую беседу.

Все трое засиделись у костра, любуясь звездным небом, и больше не возвращались к серьезным темам. Стратег и академик успешно боролись с остатками водочных запасов, сержант Петров только вздыхал – ему скоро за штурвал «кузнечика»…

Стратег позволил себе ночь на Байконуре и эту рыбалку, зная, что впереди его ждет напряженная работа… Про русских говорят, что они медленно запрягают, но быстро едут. Это можно было смело отнести и к Стратегу. Перед тем как принять очередное судьбоносное решение и приступить к его реализации, ему требовалось расслабиться. Обычно в такие минуты он погружался в воспоминания детства…

В начале четвертого класса Саша твердо решил поступить в суворовское училище и пойти по стопам отца. Он уже давно бредил Ленинградом, откуда его родители были родом. Он всегда хотел жить в большом городе, и непременно в России, эти прибалтийские фашисты порядком ему надоели: факельные шествия по ночам, свастика на их доме, крики «Оккупанты, убирайтесь домой!»…

И надо же было такому случиться, что именно с этого года набор в суворовское училище после четвертого класса отменили. Неужели придется ждать окончания восьмилетки? Но к восьмому классу он уже твердо знал, что будет кем угодно, только не военным, и даже сделает все, чтобы избежать армии. Сколько раз он потом благодарил судьбу за то, что кто-то там, в Москве, хоть раз в жизни принял разумное решение.