ведь ничего подобного я не желала. Я просто уже начинала хотеть есть, а рыба… да, это была моя мечта все три последних года. Да! И я хочу её исполнить. И плевать, что Павел об этом думает.

Он впервые приготовил мне эту рыбу через месяц после того, как мы начали встречаться не как друзья. В то утро после своего институтского выпускного я не отказала Павлу, но и не согласилась, уговорив его пожениться через год, если никто из нас не передумает. И начался конфетно-букетный период, сладкий, как сахарная вата, и такой же воздушный. Я тогда частенько проводила у Павла не только ночи, но и дни, особенно если были выходные — Любовь Андреевна не возражала, даже наоборот. Смеялась и говорила, что никогда не видела своего сына таким влюблённым. Павел в тот год даже пошёл на какие-то кулинарные курсы — хотел меня радовать, а то я однажды ляпнула, что считаю мужчин, умеющих готовить, дико сексуальными. Он не умел готовить ничего, кроме бутербродов и магазинных пельменей, и решил исправиться. И боже мой, как же это было приятно… Меня аж раздувало от гордости, когда Павел презентовал то, чему научился, нам с его матерью. Моя мама тоже порой заходила в гости, но редко — из-за работы, она всю жизнь трудилась учительницей русского языка и литературы и брала себе колоссальные нагрузки после ранней смерти моего отца, — хотя к Павлу относилась крайне положительно. После его ухода знак плюс быстро превратился в минус, и она не желала ничего о нём даже слышать. Как и я.

Павел накрыл мне в гостиной, сам оставшись возиться с чем-то на кухне, и не показывался оттуда, пока я не доела и не ушла обратно в спальню. Сибас получился восхитительным, нежным и сочным, а ещё Павел сделал лимонад с лаймом и мятой, отчего мой токсикоз скончался и перестал подавать признаки жизни.

Когда бывший муж ушёл, я шмыгнула на кухню — было интересно посмотреть, что он в итоге наготовил. На плите стояла кастрюля с моим любимым рассольником на крепком мясном бульоне, рядом примостился чугунный казан с пловом, а в холодильнике я обнаружила «оливье» в миске. Не заправленный, чтобы дольше хранился. Пахло всё умопомрачительно, особенно суп, которого я в итоге хорошенько навернула, пока не остыл.

А вечером, плюнув на сомнения, отправила Павлу короткое сообщение с одним словом: «Спасибо». Он же старался, в конце концов.

Так прошла ещё неделя, настал срок моей следующей поездки в клинику. Последней перед первым скринингом, которого я боялась, как огня, не представляя, что буду делать, если у ребёнка обнаружат риск синдрома Дауна. Нет, я представляла, конечно — на аборт я бы ни за что не согласилась, но… Жить потом почти тридцать недель с мыслью о том, что твой ребёнок может родиться нездоровым… Так и с ума можно сойти. Но до скрининга ещё было время, а сейчас мне предстояло обычное УЗИ.

Павла я всю неделю почти не видела — он гулял с Кнопой, несколько раз готовил мне еду на пару дней, но общество своё не навязывал. Сам он по-прежнему был до безобразия худым, хотя, кажется, сбрасывать вес наконец перестал. А ещё от него больше не пахло табаком, из-за чего я сделала вывод, что бывший муж либо бросил курить, либо пытается. Хорошо бы первое.

Мы с Павлом приехали в клинику чуть раньше, чем в прошлый раз — я была записана на приём в час дня, но, к сожалению, это оказалось не единственное отличие от предыдущего исследования. Игорь Евгеньевич обнаружил у меня гематому.

— Она совсем небольшая, Дина, — говорил он успокаивающим голосом, пока я боролась с приступом паники. — Меньше сантиметра.

— Но я ничего не чувствую… и выделений не было…

— Так бывает. — Игорь Евгеньевич кивнул, а потом ошарашил меня вопросом: — В больницу хотите?

— Кто же туда хочет. — Я, по своему обыкновению, пыталась шутить. — Но если надо, поеду, конечно.

— Когда нет выделений, это не обязательно, но женщин кладут на сохранение и в этом случае — в больнице проще обеспечивать полный физический покой. Вам, Дина, нужно хорошенько подумать на эту тему. Сможете ходить дома только до туалета и назад? Если нет, лучше в больницу.

— Смогу, — уверила я врача. Я была в себе уверена, как в таблице умножения — всегда отличалась организованностью. И если надо лежать, буду лежать, не проблема. Лежать — не бегать.

В результате из клиники я вышла в состоянии, близком к тревожному. Паника ушла, но не волноваться я не могла, даже после того как поговорила ещё и с Ириной Сергеевной — сразу, как вышла от Игоря Евгеньевича. Мне был нужен её заряд уверенности в том, что у нас всё получится.

Павел явно сразу всё понял по моему лицу, но вопросов задавать не стал, молча открыл дверь, помог сесть, опустился на водительское место сам и завёл машину.

А я… решила не молчать. Молчать — значит, думать, а думать сейчас — сильнее себя накручивать. А это нельзя ни в коем случае. Значит, надо разговаривать, и за неимением лучшего — с бывшим мужем.

— Ты бросил курить?

Да, вот так, о нейтральном. Ну, по крайней мере мне так казалось поначалу, что вопрос вполне нейтрален.

Павел вздрогнул от неожиданности — он давно привык, что я молчу рядом с ним и если говорю, то только отвечая на его вопросы. Но чтобы начать разговор самой… нет, такого ещё не бывало.

— Пытаюсь. Но пока не обольщаюсь. Я пытался уже несколько раз, держусь какое-то время, а потом срываюсь. Мой психотерапевт… — Бывший муж запнулся, а я, покосившись на него с недоумением, решила, что мне, должно быть, послышалось. Даже в то утро, когда Павел сделал мне предложение и признался в любви, я не была настолько удивлена.

Психотерапевт. Серьёзно?

— Ты…

Так, Дина, стоп. Не надо спрашивать. Спрашивать о таком — лишнее сближение, а тебе оно надо? Хотя, конечно, хорошо отвлекает от мыслей про гематому.

— Да, я хожу к психотерапевту. Давно уже. Изначально мать заставила, а потом и сам не пожалел. Не знаю, где бы я был сейчас, если бы не Сергей Аркадьевич.

Любовь Андреевна заставила, значит… Скорее всего, Павла накрыло после смерти дочери, возможно, даже пить начал. Тут я его не осуждала — подобные испытания сложно выдержать, а заливать горе вообще самый лёгкий способ справиться с болью. Психотерапевт — способ сложный, и от Павла я такого не ожидала. Наверное,