– Значит, так, – Брюгген посмотрел на часы. – Вряд ли мы сможем отыскать этих двоих в городе. И тем более, вряд ли нам что-то даст, если мы установим остальных. Достаточно знать, что мои, – пора указать начальнику гестапо, кто здесь сейчас главный, – предположения подтвердились. Скифа теперь ищем не только мы, противник в нашем тылу, и осталось дождаться, пока он проявит себя. Как вы думаете, Хойке, когда это может случиться?

– Очень скоро, герр штурмбаннфюрер.

– Почему?

– У них мало времени. Скиф передал сообщение своим поздно вечером пятого июля. На оценку ситуации и принятие решения у его руководства ушло пускай несколько часов. Некоторое время заняло формирование группы… или нескольких групп. Перейти фронт они могли только сегодня ночью. Судя по тому, когда этот «хорьх» появился, они как раз могли добираться сюда, причем не слишком спеша, чтобы не привлекать лишнего внимания. Тем не менее они спешат, господин Брюгген.

– Полностью согласен, Хойке, добавить к вашей математике мне нечего, – кивнул Кнут. – Вы ведь знаете, что нужно делать теперь?

– Так точно. Запереть город?

– Это – первое. Не так, Хойке: это даже не первое. Такой приказ вы должны были отдать еще час назад. Усильте посты. Я понимаю, что в эти дни много машин выдвигается в сторону фронта, однако у меня есть полномочия, достаточные для того, чтобы задерживать любой транспорт, любые колонны. Если у кого-то будут возникать жалобы, пускай недовольных связывают со мной напрямую, – для убедительности Брюгген положил правую ладонь на эбонитовую трубку черного телефонного аппарата. – Это понятно?

– Понятно. Система пропусков уже разработана, она все-таки может облегчить нам жизнь в ближайшие сутки.

– Да, Хойке. Вы правы – ближайшие сутки. Вот максимальный срок, за который мы с вами должны поймать русских диверсантов. Кроме всей этой суеты с пропусками вы знаете, что делать?

– Знаю, господин Брюгген. Соответствующие распоряжения отдам немедленно. И лично буду контролировать ход операции.

«А ведь он все равно сейчас абсолютно счастлив, – подумал Кнут, провожая взглядом начальника гестапо. – Нет, все-таки тот лагерный мерзавец плохо знает, что может принести счастье таким, как Хойке… Или таким, как я».

6

ОТ СОВЕТСКОГО ИНФОРМБЮРО

Из вечернего сообщения 7 июля 1943 года

В течение 7 июня на фронте существенных изменений не произошло. Нашей авиацией в Рижском заливе потоплен немецкий транспорт. В Черном море потоплено 3 баржи и 5 катеров с войсками и боеприпасами противника. Частями нашей авиации на различных участках фронта уничтожено или повреждено не менее 60 автомашин с войсками и грузами, взорвано 5 складов боеприпасов, рассеяно и частью уничтожено до двух рот пехоты противника.

На одном участке Воронежского фронта отряд немцев пытался разведать наши позиции. Советские бойцы встретили вражеских разведчиков ружейно-пулеметным огнем и истребили несколько десятков гитлеровцев. В районе Балаклеи рота пехоты противника при поддержке танков атаковала наше боевое охранение. В результате короткой схватки немцы были отброшены на исходные рубежи. На поле боя осталось до 100 вражеских трупов. Наши летчики посадили на советской территории бомбардировщик противника. Немецкие летчики взяты в плен.

7

Разведчики встретились только ближе к вечеру.

Место Павел Гайдук определил приметное – большое, размашистое здание Госпрома в центре Харькова найдет и увидит всякий, даже если никогда раньше в городе не бывал. Чтобы подстраховаться, он еще раньше начертил схему расположения зданий и крестиком обозначил, где именно группа должна соединиться: с тыльной стороны второй слева высотки.

Правда, Чубаров все-таки изрядно поплутал по городу, а Гайдуку с Сотником пришлось идти пешком и всю дорогу молчать – хороши были бы двое в немецкой форме, как ни в чем не бывало болтающие по-русски в немецком тылу. Но как только они оказались наконец в уединенном и безопасном месте, Гайдука будто прорвало: он не узнавал родного и любимого города, по улицам которого ходили и ездили почти одни только немцы, а сами улицы изуродованы бомбежками. Сотник молчал, подозревая, что с его родным донбасским шахтерским городком война сделала то же самое, если не хуже, ведь такой город, как Харьков, стереть с лица земли все-таки нелегко даже немецким танкам и авиации.

Дав товарищу выговориться, Михаил предложил закурить, после чего разведчики отошли в тень разбомбленного здания, чтобы не отсвечивать лишний раз и в то же время наблюдать за дорогой, выбрав достаточно безопасную позицию. «Хорьх» пришлось ждать еще часа два, но зато когда черный автомобиль вырулил из-за угла и остановился, как и было условлено, Сотник вздохнул с видимым облегчением: пока происходило по плану. Передвигаясь по Харькову пешком, они с Павлом убедились: здесь слишком тревожно и слишком суетно, чтобы одни люди в военной форме обращали внимание на других. Волков подтвердил: пока они ехали по городу, машину тоже никто не пытался остановить.

– Это потому, мужики, что мы не прячемся, – криво усмехнулся Чубаров.

– Не накаркай, – заметил Сотник и суеверно сплюнул через левое плечо. – Давайте лучше прикинем, как бы и дальше вот так не отсвечивать. Паша, куда нам дальше? Явка отсюда далеко?

– Если адрес тебе правильный дали, то отсюда где-то час пройти. Не спешить если.

– Так мы и не будем спешить. До комендантского часа пересидим где-нибудь, потом двинем. Вот только колеса наши где-то оставить бы. Пешкодралом сейчас сподручнее топать.

– Так чего проще, – снова встрял Чубаров. – Тут кругом разбомбленных домов полно. Найдем подходящие развалины…

– Слышь, Соловей, не трави ты хоть душу! – не выдержал Гайдук.

– О! – удивленно вскинул брови Чубаров. – Чего это ты? Командир, чего это он?

– Развалины, Макс – это его город, – спокойно пояснил Сотник. – Переживает.

– Ну, ладно, – Чубаров пожал плечами. – Я базар, допустим, пофильтрую. Только от этого кирпичики сами в домики не сложатся, Паша.

Гайдук предпочел не вступать в пустую перепалку. Вместо этого осмотрелся в медленно надвигающихся душных летних сумерках, зацепился взглядом за бывшее здание, от которого остался один каркас, кивнул в его сторону.

– Да хоть вон туда.