– Какой ещё Договор? – восхищённо уточнила Гретхен. – С кем? О чём?

– Не твоё дело, – отрезал Феликс и наконец вошёл в оранжерею, скрестив руки на груди.

– Я умею хранить тайны! – умоляющим тоном сообщила Гретхен. – Клянусь, я никому не скажу! У меня даже друзей нет, так что мне и разболтать‐то некому, даже если бы я и хотела!

– Дело не в…

Ли осёкся. Ухо, которое было глухо ко всему остальному миру, вдруг обожгло ледяным дыханием, в котором мальчик различил слова:

– Ей здесь совсем не рады.

Феликс приподнял повязку на невидящем глазе и уставился поверх Ли на того, кого Ли не видел, зато видел Феликс; на того, кого Феликс не слышал, зато слышал Ли.

Посреди оранжереи стоял сам господин Смерть.

– Так что за Договор? – вновь спросила Гретхен. – Ваши родители что, заключили сделку с дьяволом?

– Гретхен, лучше уходи, – сказал Феликс.

– Её жизнь так хрупка… – прошептал голос на ухо Ли. – Одно неосторожное движение, один резкий порыв ветра – и фитилёк на её свече вмиг погаснет. Если она так и продолжит шпионить там, куда ей совсем бы не следовало забредать, она обречена погибнуть раньше времени.

Феликс посмотрел на Ли:

– Что он говорит?

– Кто «он»? – удивлённо спросила Гретхен, переводя взгляд с одного брата на другого. – Вы начинаете меня пугать!

– Маленьким девчонкам не пристало расследовать смерти. Случившееся в Гикори-парке – исключительно моё дело. И ничьё больше.

– Феликс прав, – сказал Ли, стараясь подавить дрожь в голосе. – Лучше уходи. И поскорее.

– Пообещайте, что поможете мне! Тогда я сразу же уйду.

Ли слышал, как господин Смерть отошёл от него и приблизился к Гретхен. Феликс вдруг стал белее мела.

– Как будет печально, если погаснет столь высокая и яркая свеча. Да ещё и свеча заклинателя. Какая досада!

– Гретхен, уходи, прошу тебя, – взмолился Ли.

Внезапно Гретхен громко вскрикнула, отлетела в сторону и врезалась спиной в дверь оранжереи. Задвижка отодвинулась, и девочка повалилась на ступеньки, ведущие на улицу. Феликс с криком бросился к Гретхен, а Ли за ним. Девочка застыла, распластавшись на промёрзшей земле. Ни движения. Ни звука. Глаза у неё были плотно закрыты.

– Что вы натворили?! – завопил Феликс, обращаясь к незримому собеседнику.

– Я вас предупредил, – отозвался тихий голос откуда‐то со ступеней, ведущих на веранду, и у Ли по шее пробежал неприятный холодок.

Господин Смерть ушёл. Веки Гретхен затрепетали, и она открыла глаза.

– Ой… – Она медленно приподнялась и села, потирая правый локоть. – Ой-ой-ой… Кажется, у меня перелом.

Братья с облегчением выдохнули.

– Сама виновата, нечего было сюда возвращаться, – сказал Феликс.

Ли толкнул его под ребра.

– Ей же и впрямь больно! – с укором заметил он и повернулся к Гретхен. – Если у тебя в самом деле перелом, папа может тебя осмотреть. Ты как, ходить можешь?

Гретхен поморщилась, но кивнула. Ли подал ей руку и помог подняться на ноги, а потом и по ступенькам в оранжерею. Феликс встревоженно направился следом.

– Это… плохая мысль, если честно. Господин Смерть явно не хочет, чтобы Гретхен здесь оставалась. Требует, чтобы она немедленно ушла.

– Но ведь теперь она не шпионка, а пациент, – заметил Ли. – За это господин Смерть её карать не будет. Пойдём.

И они с Гретхен медленно побрели к восточной двери. По пути Ли вдруг разобрал хохот.

– Что смешного‐то? – недоумённо спросил Феликс.

– Сам не знаю.

Смеяться действительно было не над чем. Вот только Ли всё не покидала мысль о том, что случилось именно то, чего Гретхен и добивалась.

– Растяжение локтевого сустава.

Таково было экспертное медицинское заключение Винса Викери, но Гретхен так жалобно стонала и подвывала, что казалось, будто её раздирает на тысячу кусочков.

– Есть у вас тут священник? – хныча, спросила она с кушетки. – Видимо, пора уже всякие предсмертные обряды проводить?

– Прекрати драматизировать, – прервал её Феликс. – Ты не умрёшь.

– Ты совсем не умеешь разговаривать с больными, – простонала Гретхен. – А где Ли? Он бы точно был со мной помягче.

– Папа… Не разрешает ему входить в смотровую. Однажды он нашёл целебные растения и все их смешал – хотел сделать собственное лекарство. Папа целую вечность потом возвращал всё на места.

Феликс и сам восхитился, что в критический момент у него получилось так правдоподобно соврать.

А вот Гретхен его слова совсем не восхитили.

– А что, если твой папа ошибается и у меня полно внутренних повреждений? Не знаю, селезёнка лопнула! Или я так сильно ударилась головой, что там что‐нибудь сместилось?

– Нет, нет и нет. Папа никогда не ошибается.

На этот раз мальчик не слукавил. Винс никогда не ошибался, потому что и господин Смерть никогда не ошибается. Он вошёл в смотровую последним и, пока Винс осматривал Гретхен, стоял у изголовья кушетки. Когда господин Смерть вот так стоял у изголовья, бояться было нечего. Но если останавливался у изножья, то финал был неизбежен – пациент умирал, и это никак нельзя было предотвратить.

И хотя речь шла всего лишь о растяжении, а господин Смерть сегодня встал на обнадёживающее место, у Феликса по рукам пробежали мурашки. Господин Смерть ясно дал понять, что не потерпит возвращения Гретхен. Даже сейчас его льдисто-голубые глаза недобро сверкали. Он смерил Гретхен презрительным взглядом и поправил лацканы своего чёрного пиджака, хотя его костюм-тройка и без того всегда был безупречно чист и опрятен. Феликс вновь закрыл правый глаз повязкой. С него довольно.

Несколько минут назад Винс вышел из комнаты с грудой жестяных коробочек с засушенными травами. Приготовить отвар, излечивающий растяжения, было совсем не сложно – Феликс помнил его рецепт наизусть. Но Винс велел ему оставаться в комнате, с Гретхен.

Поразмыслив, Феликс решил, что это наказание за новое проникновение Гретхен в их дом. А потом с горечью подумал, что это совсем не его вина. Просто Гретхен оказалась такой упрямой, что самому господину Смерть пришлось вмешаться.

– Надеюсь, ты усвоила урок, – сказал он девочке. – Больше к нашему дому не приближайся. Это опасно.

– Опасно? Ну ещё бы, – фыркнула Гретхен. – С такими‐то шаткими ступеньками. Если подумать, я бы могла на вас в суд подать.

– Но не подашь, – прервал её Феликс. – Тебе ведь не хочется, чтобы твой папа узнал о случившемся.