— Я сказал, убирайся, Уилсон, — цедит сквозь зубы. — Немедленно! Катись отсюда!

— С ума сошел? А как же ты?

— Выкарабкаюсь, не в первый раз.

— Но у тебя…

— Нет у меня никакого ранения!

— Я не могу!

Палмеру удается привстать на локте и утереть разбитые губы тыльной стороной руки. Длинная челка падает ему на лицо, но я вижу, как его губы шевелятся, скупо выплевывая каждое слово:

— Какая же ты доставучая, Уилсон… Оставь меня, и забудь все, что видела. Убирайся сейчас же, если в твоей рыжей голове есть хоть капля мозгов! Тебе удалось их спугнуть, но они не дураки… Сообразят и вернутся. Сейчас есть небольшой шанс, что тебя не запомнили.

— Мэтью, но ведь полиция…

— Да катись ты к чертовой матери! Я не стану ничего говорить полиции, а больница не для таких, как я! У моей семьи нет страховки, ясно? Зато есть здоровье, и я не сбираюсь здесь подыхать!

Он сплевывает на землю кровь и почти шипит, но я слышу:

— Уолберг за это ответит… Мать твою!

Ну да, как же. Он пытается встать на колени, но, глухо застонав, роняет голову к земле, ударившись об асфальт плечом. Вновь старается подняться, но у него не получается — с момента драки прошли едва ли пара минут.

Конечно, он не собирается попадать в руки к сволочам, но сам уйти отсюда не сможет, это видно. А тем более сесть на мотоцикл и управлять им. Однако, насчет парней Палмер прав — хоть я и заставила их уйти, они все еще заведены и способны вернуться. И вот тогда мой крик уже никому не поможет.

Мне кажется, что Мэтью теряет сознание, и я, не думая о том, что делаю, подхватываю его под грудь. Прошу, прилагая усилия:

— Поднимайся, пожалуйста! Хотя бы попробуй!

— Отвали…

— Держись за меня, я помогу… Ну же, Мэтью! Ты ужасно тяжелый, мне не справиться! Пожалуйста…

— Ты еще здесь? Черт, м-м-м… Сказал же, уходи!

Я не даю ему вновь упасть и держу, опустившись на колени. Говорю упрямо, понимая, что время дорого:

— Нет! Или мы уедем вместе, или я остаюсь и звоню в полицию. Прямо сейчас, я не шучу!

— Чего ты хочешь?

— Сейчас мы встанем и без споров сядем в машину, а потом можешь ругаться на меня, сколько влезет!

Наверное, мне удается убедить Палмера в своей решимости, потому что он больше не спорит. С моей помощью поднимается на ноги и падает в «Шевроле» на заднее сидение, когда я открываю для него дверь. Закрывает глаза и плотно сжимает губы, глотая рвущийся сквозь зубы стон.

У меня нет времени, и я точно сумасшедшая, но я не могу уехать отсюда без своей фотокамеры — подарка отца. Такой дорогой, что я не прощу себе ее потерю. И я несусь назад под сень деревьев и кустов, хватаю с земли брошенную зеркалку и возвращаюсь назад. Подхватив с земли куртку Палмера, запрыгиваю в машину и срываюсь с места. Проношусь через всю торговую плазу и наконец выезжаю на шоссе, где уже могу сбросить скорость.

И вот теперь самое время подумать, как быть.

— Мэтью, тебе нужно в больницу. Я отвезу и объясню им, что произошло.

— Н-нет.

— А к тебе домой? Где ты живешь? Надо сообщить твоим родителям.

— Не надо. Считай, что у меня их нет. А дома мне сейчас лучше не появляться.

— Тогда что мне с тобой делать? Я не могу просто отвернуться и дать тебе умереть. Ты не можешь быть один, кто-то же должен тебе помочь!

Палмер молчит долгие несколько минут, пока мы едем, и когда мне уже кажется, что он не ответит, он все же говорит с угадывающимся в тихом голосе раздражением:

— Уилсон, не преувеличивай. Если бы меня хотели убить, они бы это сделали. Мне просто нужно отлежаться. В моей куртке… там, во внутреннем кармане… есть деньги. Отвези меня в дорожный мотель, купи бутылку воды, чтобы я мог умыться, и сними номер на пару дней. И можешь… можешь забыть обо мне, как о страшном сне. Только не болтай никому лишнего, в понедельник я буду в норме.

Что? Не болтай? Он шутит? У меня до сих пор руки дрожат, а он просит купить ему лишь бутылку воды? Серьезно?!

В каком же чертовом мире надо жить человеку, чтобы считать случившееся для себя — нормой?

Я оставляю плазу и парк далеко позади мчащегося вперед «Шевроле», прежде чем понимаю, что делаю и куда направляюсь.

***

— Пап, привет! Ну, как дела? Вы с Пэйт уже в ресторане?

— Привет, моя крошка. Да, и мы отлично проводим время! Патриция в таком платье, ты бы видела — закачаешься! А ты? Уже вернулась? Удалось снять в парке что-нибудь интересное?

— Что? Ой, да. Все получилось, спасибо тебе за идею! Белки такие забавные, сделала кучу снимков. Теперь не терпится сесть за работу и посмотреть, что вышло. Ну, пока! Я просто позвонила сказать, что уже дома. А платье, если ты говоришь о том, стального цвета с открытой спиной, которое мы выбрали для Пэйт по каталогу — просто космос, я это тебе сразу сказала!

— Отдыхай, Эшли. И смотри мне, никаких парней поблизости! Особенно тех, кто не заслуживает внимания моей девочки. Надеюсь, ты не приняла всерьез слова Кейт о вечеринке?

— Что ты, конечно нет!

На данном этапе это шутка, и папа наверняка улыбается, хорошо зная свою дочь. А вот мне не до улыбок. Я прощаюсь с отцом и прячу сотовый в карман. Вернувшись к машине, открываю дверь и сажусь за руль. Открыв подъемные ворота в большой и пустой гараж, заезжаю внутрь и закрываю их за собой.

Кейт уже уехала на вечеринку — ее красной «БМВ» нет на месте, и это хороший знак. Никто не увидит, кого я привезла в коттедж Хардингов и когда. Честное слово, если бы наш с отцом дом не был сдан в аренду молодой семье, я бы не раздумывая направилась туда, а так у меня просто не осталось выбора.

Я не смогла оставить Палмера на парковке и уйти, а теперь не могу отвезти его в отель, и бросить там одного. В этой ситуации самое малое, что я могу сделать — это присмотреть за ним, пока он придет в себя. Если в ближайшие часы ему станет хуже — я не стану ждать и позвоню в больницу. Но если он… если с ним что-то случится прямо в этом доме… Ох, у меня будут большие проблемы.

— Палмер, не вздумай умереть, слышишь? Иначе мне придется прятать твой труп! — говорю я скорее отчаянно, чем смело.

— Чертова Уилсон… куда ты меня привезла?

— Надо попробовать выйти. Дай руку, пожалуйста! Обещаю, скоро я отстану. Господи, у тебя избит весь бок!

— Только не ной, и так хреново…

Мэтью уже стало хуже, и это видно. Его лицо побледнело, а взгляд затуманен болью. Я бы назвала его состояние словом гораздо худшим, чем просто «хреново». Он выглядит так, словно вот-вот потеряет сознание, но мне требуются усилия, чтобы вытащить его из салона и опереть на себя.