– Я боюсь. Его. Твоего отца. Боюсь, что он заберёт тебя у меня. Сейчас, когда нам ничего не угрожает, нам не нужна его помощь. Боюсь того, что всё ещё люблю его. Он ведь единственный мужчина в моей жизни, я так и не встречалась больше ни с кем. Уехала, а сердце осталось с ним. Боюсь этой Вероники, ведь она помогла мне бежать тогда, много лет назад. Боюсь увидеть в его глазах, что он любит другую.

– Мама, – обняла её. – Всё хорошо. Мы вместе, и я тебя не брошу.

– Но он твой отец! Ты его кровь. Виктор многому может тебя научить, как оборотень. Я ведь мало знаю о вас.

– Тому, что нужно знать, ты уже научила меня. Не грызть мебель, например, когда клыки растут, – мама рассмеялась.

– Ты помнишь?

– Да, – я тоже посмеялась.

– Это сейчас смешно, тогда я не знала, что делать. Когда в пять лет ты обернулась впервые, перегрызла всю мебель. Я тогда так испугалась, ты кричала, я видела, как твои кости выворачивает, – грустно закончила мама.

Не представляю, что тогда она пережила. На минуту вообразить, что с моим маленьким ребёнком так будет – мороз по коже.

Я много думала об этом, и решила – не хочу детей. Кровь оборотней сильная, а если оба родителя будут оборотни, с вероятностью в девяносто девять процентов, ребенок будет таким же.

– Когда-нибудь я тоже стану бабушкой, – мечтательно сказала мама, улыбаясь. На душе так погано, маме о своем решении я ничего не говорила.

– Мам, у меня не будет детей.

– Что?

– Я не хочу об этом говорить. Не будет, и всё. Я так решила. Ты же помнишь, как я мучилась в детстве. Эта Луна, как чокнутый лунатик шла к ней. Охота вообще отдельная тема. Иногда чувствую себя шизофреником. Во мне живут две противоположные личности. Жить только одними инстинктами то еще удовольствие. И по-другому я не умею. От меня тут моя волчица отвернулась, я такую пустоту внутри почувствовала, словно половину души отсекли, – мама вздохнула, она понимала мои переживания, но, думаю, так быстро она не смирится.

Приняла душ. Мама так вымоталась за сегодняшний день, что уснула прямо в одежде. Надеваю джинсы и белую футболку, спускаюсь вниз. В столовой все завтракают.

Тут много незнакомых лиц, узнаю только по запаху. И Артём с Вероникой. Увидев меня, фаворитка резко бросила столовые приборы, и вышла из-за стола, не удостоив меня даже взглядом.

– Амелия, – радостно сказал Артем, – садись с нами. – Отодвинул стул рядом с собой. – Татьяна, покормите нашу новенькую.

– Конечно, Тёма, – она поставила приборы.

– Какие у тебя планы? – спрашивает Артём, когда сажусь рядом с ним.

– Не знаю, – пожимаю плечами. – Хотелось бы побольше узнать о вас, раз уж я задержусь здесь.

– Отлично. Я сегодня тренирую молодняк. Хочешь пойти со мной?

– Молодняк?

– Да. Детей от пяти до четырнадцати лет.

– Очень хочу. Я в своей жизни мало встречала оборотней.

– В вашей стране есть же альфа? Как так получилось, что ты не в его стае?

– Пряталась. Я потом тебе расскажу.

– Договорились.

После завтрака идём в лес, там нас ждут дети.

Артём быстро вводит их в курс дела, как лучше оборачиваться в волков. Все дети делают это не в первый раз.

Я прячусь за деревом, раздеваюсь, превращаюсь в волка.

Смеюсь, когда самые маленькие оборотни неуклюже перебирают лапами, иногда падают мордой вниз, при этом их попа торчит кверху, они недовольно скулят, виляя маленькими хвостиками. Милота какая, улыбаюсь.

Самая маленькая серая волчица неудачно упала, прямо носом в куст шиповника и так жалобно скулила.

Сердце дрогнуло.

Легла, боясь раздавить кроху, притянула к себе, облизывала, пока не вытащила колючку из носа.

Наше с волчицей сердце дрогнуло. Как же жаль, что у меня никогда не будет такой малышки.

«Как тебя зовут, малышка?»

«Аня. Тётя, я не могу идти, я лапку повредила, никак не могу справиться с четырьмя лапами.»

«Ты не против, если я отнесу тебя к Артёму? Пусть он решает.»

«Хорошо.»

Осторожно беру её за загривок зубами и несу. Дети окружили Артема, он рассказывает, как распознать, где чьи следы. Я ложусь рядом с ними, Анюта вскарабкивается мне на спину, потом на голову, устроившись в «партере» на моей голове, слушает Артёма.

Сдаётся, что мной наглым образом манипулируют и про больную лапу всё придумано. Но всё равно, не могу сердиться на этот мохнатый комочек, что так уютно устроился, между моих ушей.

На душе так тепло, хорошо. Похоже, во мне проснулся материнский инстинкт.

После лекции, дети бегают по лесу, ищут следы. Ну, как ищут, скорее, бесятся. Артём терпеливо объясняет, а они то дерутся, то в догонялки играют.

Устав, он лёг рядом со мной.

«Если я их поубиваю, как ты думаешь, это очень плохо?» – Смеюсь.

«Терпения тебе, учитель.»

Через три часа мы возвращаемся домой. Я веду Анечку за руку, она вырывается и бежит вперёд. У особняка нас ожидают родители, разбирают своих чад, только Аня смотрит на них грустными глазами.

– Артём, а почему Аню не забрали?

– Она сирота. Живёт в этом доме. Виктор приютил её. Она, можно сказать, дитя стаи, все понемногу о ней заботятся.

Смотрю на Аню, она с веселым смехом пытается поймать дворовую кошку, сердце сжимается от жалости.

– А что случилось с родителями?

– Они попали в аварию, разбились на машине. Аня в это время была у Виктора, тут и осталась.

Во двор вышла Вероника, шла походкой императрицы, высоко задрав голову.

Презрительно фыркнула, всего лишь фаворитка, одна из многих, а ведёт себя здесь, как хозяйка.

Аня не заметила Веронику и врезалась в неё, подняв глаза, испуганно посмотрела на злючку.

– Смотри куда идешь, подкидыш! – отшвырнула девочку.

Я подбежала, подняла её на руки.

– Не ушиблась? – Аня надула губы, в глазах появились слёзы, но она отрицательно покачала головой.

– Ты совсем ненормальная? – зло спрашиваю у Вероники. – Что на ребёнка кидаешься?

– Достала эта шмакодявка, носится везде, Виктор над ней трясётся, как будто это его родная дочь. Избаловали её все тут.

– Только попробуй её хоть пальцем тронуть! – шиплю сквозь зубы.

– И что будет?

– Узнаешь! Инцидент в лесу тебе цветочками покажется.

Не спуская Аню с рук, иду в дом, ко мне подходит Артём.

– Времени уже много, надо ребёнка покормить. Пойду, попрошу Татьяну, чтобы приготовила что-нибудь.