— И вы уйдёте с поста председателя совета, чтобы доказать свою правоту?

— Не сделать этого, сэр, было бы похоже на то, что ваше поколение одобряло во времена Маккарти.[17]

Последовало долгое молчание. В конце концов священник негромко спросил:

— Мальчик лично извинился перед миссис Эплъярд?

— Да, сэр, — ответил Флетчер.

— В этом случае, может быть, достаточным наказанием будет испытательный срок до конца семестра, — предложил директор, глядя на священника.

— Наряду с лишением всех привилегий, в том числе отпуска на уикенды, — добавил доктор Уэйд.

— По-вашему, это будет справедливым компромиссом, Флетчер? — спросил директор.

Настала очередь Флетчера промолчать, и священник добавил:

— Компромисс, Флетчер, — это нечто, к чему вам придётся привыкнуть, если вы хотите достичь успеха в политике.

Флетчер, помолчав, сказал:

— Принимаю ваше решение, доктор Уэйд, — и, обратившись к директору, добавил: — Спасибо за вашу снисходительность, сэр.

— Спасибо, Флетчер, — сказал мистер Флеминг.

Председатель ученического совета встал и вышел из кабинета директора.

— Мудрость, смелость и убеждённость достаточно редко встречаются в зрелых людях, — тихо заметил директор, когда Флетчер ушёл, — но в юноше…

* * *

— Так каково ваше объяснение, мистер Картрайт? — спросил председатель экзаменационной комиссии Йельского университета.

— У меня нет объяснения, — признался Нат. — Возможно, это совпадение.

— Ну и совпадение! — воскликнул декан по академическим вопросам. — Большая часть вашей работы о Кларенсе Дарроу слово в слово совпадает с работой другого учащегося из вашего класса.

— А как он это объясняет?

— Поскольку он представил свою работу за неделю до вас, и притом в рукописном виде, в то время как ваша работа напечатана на машинке, мы не сочли нужным спросить, как он это объясняет.

— Кстати, не зовут ли его Ралф Эллиот? — спросил Нат.

Никто из членов комиссии не ответил.

— Как ему это удалось? — спросил Том, когда Нат вечером вернулся в Тафт.

— Он, должно быть, списал это слово в слово, когда я был на репетиции «Двенадцатой ночи».

— Но он должен был вынести текст из твоей комнаты.

— Это было не очень трудно. Если моя работа не лежала на столе, он мог её найти в папке под названием «Йель».

— Но он всё-таки чертовски рисковал, войдя в твою комнату, когда тебя там не было.

— Но ведь он председатель ученического совета. Не забудь, он ведь командует в общежитии: никто не спрашивает, куда он входит и откуда выходит. У него было достаточно времени скопировать мой текст и вернуть его мне в комнату в тот же вечер.

— Ну, и что решила комиссия?

— Благодаря нашему директору, который обеими руками был за меня, Йель решил отсрочить мой приём на год.

— Так что Эллиоту опять всё сошло с рук?

— Нет, — твёрдо сказал Нат. — Директор, должно быть, сообразил, как было дело, потому что Йель не допустил и Эллиота.

— Но это всего лишь откладывает проблему на год, — сказал Том.

— К счастью, нет, — впервые улыбнувшись, уточнил Нат. — Мистер Томпсон тоже решил вмешаться и позвонил в приёмную комиссию, — тогда Йель не разрешил Эллиоту снова подавать через год.

— Добрый старый Томп! — воскликнул Том. — Ну и что ты собираешься делать в этом году? Поступить в Корпус Мира?[18]

— Нет, я проведу этот год в Коннектикутском университете.

— Почему в нём?

— Потому что туда поступает Ребекка.

Президент Йельского университета смотрел в зал — на тысячу студентов первого курса. Через год некоторые из них решат, что учиться здесь — слишком трудно, и перейдут в другие университеты, а многие просто отсеются. Флетчер Давенпорт и Джимми Гейтс сидели в зале и внимательно слушали президента Уотермена.

— Пока вы в Йеле, не тратьте зря ни минуты своего времени, или вы до конца своей жизни будете сожалеть, что не воспользовались всеми преимуществами, которые вам предоставляет этот университет. Дурак выходит из Йеля только с дипломом, а умный человек — со знаниями, которые помогут ему справиться со всеми трудностями жизни. Не бойтесь новых задач, и если вы не сумеете их выполнить, не стоит этого стыдиться. Вы большему научитесь на своих ошибках, чем на своих триумфах. Ничего не бойтесь. Оспаривайте любое решение, и пусть о вас не скажут: «Он прошёл весь путь, не оставив на нём своего следа».

Закончив свою продолжавшуюся около часа речь, президент Йельского университета сел. Все встали и устроили ему овацию. Трент Уотермен, не одобрявший такие проявления восторга, поднялся и ушёл со сцены.

— Я думал, ты не встанешь, чтобы аплодировать, — сказал Флетчер своему другу, когда они выходили из зала. — Я помню, ты сказал: «Только потому, что все другие десять лет это делали, я не обязан делать то же самое».

— Признаюсь, я был неправ, — ответил Джимми. — Эта речь была ещё более впечатляющей, чем рассказывал мой отец.

— Я уверен, что твоё одобрение не пройдёт незамеченным для мистера Уотермена, — сказал Флетчер, когда Джимми вдруг заметил впереди себя молодую женщину, несущую груду книг.

— Не упускай возможности, — шепнул Джимми Флетчеру.

Флетчер подумал: «Что делать — помешать Джимми попасть в дурацкое положение или дать ему возможность на собственном опыте убедиться, что он в него попал?»

— Привет! Меня зовут Джимми Гейтс. Могу я помочь с вашими книгами?

— Что вы имеете в виду, мистер Гейтс? Нести эти книги или читать их мне? — ответила женщина, не замедляя шагов.

— Я имел в виду: нести ваши книги, а дальше мы увидим, что из этого получится.

— Мистер Гейтс, у меня есть два правила, которые я никогда не нарушаю: не встречаться с первокурсниками и не встречаться с рыжими парнями.

— А вы не думаете, что пора нарушить оба правила? — спросил Джимми. — В конце концов, президент университета только что посоветовал нам не бояться новых задач.

— Джимми, — прервал его Флетчер, — я думаю…