Тухачевский небрежным жестом остановил доклад. Он прошелся вдоль пирса, махнул рукой, подзывая машину:

- Я доволен, товарищи, - сообщил он Мельникову и Белокоскову. - Вижу, что дело у вас поставлено, моя помощь тут не требуется.

В этот момент мимо маршала прошагал на погрузку стрелковый батальон. И тут же, во исполнение приказа Тухачевского: "На погрузку идти весело, с песнями!" - грянуло:

Полыхают дальние зарницы,

Злые тучи ходят у границ.

Днем и ночью у границы

Не смыкаем мы ресниц!

Командующий АГОН чуть заметно поморщился. Опять пограничники. Всегда пограничники. В стрельбе - первые, в физподготовке - первые, в политической - говорить не о чем...

А ведь когда он приказывал идти с песней, то намекнул, что хотел бы услышать "Широка страна моя родная..."

Уже садясь в услужливо распахнутую адъютантом дверцу, Михаил Николаевич добавил:

- Думаю отметить ваши заслуги в рапорте наверх. Всего, товарищи! - и, не ответив на козыряние Белокоскова, он скрылся в салоне. Автомобиль умчался, обдав остающихся голубоватым дымком. Поэтому следующий батальон оборвал песню на "Но сурово брови мы насупим, если...", и дальше пошел молча и спокойно.

Начтыла и начпорта заторопились. Дел у них - невпроворот и без маршальских визитов. Подходившим частям было необходимо обеспечить горячее питание. Призывно гудел великан "Трансбалт", вставая под погрузку стрелковых батальонов. Трубили буксиры, выволакивая двух "крымчаков" - "Абхазию" и "Аджарию" на рейд, а под погрузкой стояли еще "Крым" и "Украина", принимавшие на борт летчиков и аэродромное оборудование. Свистели паровозы, выли сирены подъемных кранов, грохотали сапоги пехотинцев, артиллеристов, танкистов... Порт жил своей напряженной жизнью, торопясь закончить погрузку войск в срок.

10.00, 19 апреля 1937г., Москва, Кремль

Сталин подошел к большой крупномасштабной карте Испании, висевшей рядом с картой СССР, внимательно всмотрелся в названия населенных пунктов, линию фронта, обозначенную воткнутыми флажками, затем повернулся к Тухачевскому:

- Значит, товарищ Тухачевский, вы считаете, что даже первый эшелон Армейской Группы Особого Назначения уже может вести активные действия, не дожидаясь прибытия войск второго эшелона?

- Так точно, товарищ Сталин, и даже не считаю, а полностью в этом уверен! - Михаил Николаевич поднял указку, - Вот здесь, здесь и здесь - районы сосредоточения баскских ополченцев. Вот тут - три республиканских полка. Общая численность этих войск - около сорока тысяч активных штыков. Конечно, они не слишком хорошо вооружены и еще хуже организованы, но мы с вами, по опыту Гражданской войны, знаем: успехи на фронте приводят к тому, что даже самые слабые части получают столь значительное моральное превосходство над противником, что в состоянии вести наступление даже против более многочисленного и лучше вооруженного противника!

Ворошилов тихонько хмыкнул. Почему-то Тухачевский не напомнил, что малейшая неудача на фронте - и эти, только что браво наступавшие войска бегут, бросая оружие и сдаются целыми полками... Под Варшавой так и было...

- А прибытие дополнительных двадцати тысяч отлично организованных и прекрасно вооруженных бойцов сразу даст нам значительный перевес над Северной армией генерала Молы. Сейчас у него около пятидесяти тысяч человек, оснащенных танкетками и поддерживаемых немецкой и итальянской авиацией. Как показала практика, авиация фашистов уступает нашей как по качеству самолетов, так и по уровню подготовки пилотов. Так что завоевание господства в воздухе не займет много времени.

- Хотелось бы внести небольшую поправку, - негромко произнес Ворошилов. - Завоевание господства в воздухе возможно только после строительства новых аэродромов и развертывания аэродромной службы.

- Вашу поправку товарищ нарком я принять не могу, - холодно обронил Тухачевский.

- Почему?

- Потому что ваша поправка является некомпетентной. Имеющегося у басков количества аэродромов и взлетных площадок вполне достаточно.

Климент Ефремович хотел было заспорить, но Сталин глянул на него из-под полуопущенных век и он сдержался.

Тухачевский, ободренный поддержкой, начал быстро обозначать районы сосредоточения войск, расписал примерный план-график наступления, обозначил рубежи, которые должен достичь первый эшелон к моменту прибытия войск второго эшелона. Сталин внимательно слушал командующего АГОН, не задавая никаких вопросов и вообще не произнося ни слова. Когда Тухачевский выдохся и замолчал, Иосиф Виссарионович, выдержав паузу, обратился к присутствующим:

- Итак, товарищи, все ясно? Вопросы, уточнения, дополнения?

Но предлагая задавать вопросы, Сталин так посмотрел на всех, что все поняли: вопросы, уточнения, дополнения, поправки не требуются. Более того, они недопустимы.

Не дождавшись вопросов, Тухачевский обвел всех победным торжествующим взглядом.

- Думаю, что если к товарищу Тухачевскому нет вопросов, то его можно отпустить. У него еще очень много дел, - Сталин тепло улыбнулся уходящему маршалу, и мало кто уловил в этой улыбке оскал охотящегося тигра...

12.32 (по Гринвичу), 21 апреля 1937г., Франция, Гавр

Нормандские рыбаки славятся на весь мир своей невозмутимостью. Ни шторм, ни ураган, ни землетрясение, ни война - ничто не может вывести настоящего нормандца из состояния душевного спокойствия. Финны, голландцы, скандинавы - все они просто живчики в сравнении с жителями северного побережья Франции. Если нормандцу сказать, что завтра ожидается конец света, то он только трубочку вынет изо рта, выпустит клуб вонючего дыма, а потом спокойно поинтересуется: "Да? И во сколько? Значит, я еще успею выпить стаканчик вина у папаши Шуйяда", после чего спокойно займется своими делами.

Такими же спокойными и невозмутимыми как и всегда, рыбаки Гавра были и сегодня. Их совершенно не интересовали молодые люди в одинаковых коричневых костюмах, стоявшие несколькими длинными шеренгами на пирсе под присмотром людей постарше, одетых в серое. Только один из нормандцев - Жан Бертило - подошел к молодым парням и, пощупав крепкими просоленными пальцами полу пиджака у крайнего, поинтересовался: "Хороший материал. Почем брали?"

Парень улыбнулся и сказал только "Испания". Бертило подождал еще пару минут, но ответа на свой вопрос не дождался, плюнул и пошел к своему баркасу. Да и то сказать: какой он нормандец, этот Жан Бертило? Всем известно, что его мать - из Тулона, а родной дядя три года жил в какой-то Аргентине. Настоящие нормандцы такого себе не позволяют...

Тем временем люди в сером о чем-то оживленно беседовали с нескольким самыми уважаемыми рыбаками Гавра и окрестностей. Серые энергично жестикулировали, на чем-то настаивали, но на французский их реплики переводил почти такой же спокойный, как и рыбаки человек, с такой же как у нормандцев трубочкой-носогрейкой зажатой в уголке рта.