– Брату в Грозный звонил… Сегодня утром…

– Значит, брат был под наблюдением. Я знаю, что говорю. Нас тоже постоянно отслеживает наш спутник… Регистрируют наше месторасположение. Каждую минуту… И русские тоже… Ты сейчас позвонишь Гойтемиру, и нас тоже засекут. Сразу… И направят сюда мобильную группу. Потому – сразу после разговора выбрось sim-карту… Спутник может ухватиться только за sim-карту. При нынешней погоде напрямую он смотреть не может. Sim-карту он будет видеть даже тогда, когда нас здесь не будет. Пусть ищут здесь…

– Я успею поставить мину?

– Ты меня спрашиваешь?

– Успею…

– Только поторопись…

– Расскажешь мне потом про спутники… – не попросил, а сурово потребовал Берсанака.

– Может, тебе вообще не звонить? Гойтемир, если попадётся – сдаст?

– Он надёжный. И, конечно, не сдаст, если будет в нормальном состоянии… В нормальном состоянии, я повторяю… Но он не попадётся… Он сумеет уйти…

– Все на это надеются…

– Он сумеет. А если попадётся, в нормальном состоянии, я повторю, он рта не раскроет…

– Понял, звони…

Док Доусон, как профессиональный разведчик, прекрасно знал, что такое изменённое состояние сознания и чего можно добиться во время допроса, когда изменишь сознание человека. Он сам умел менять состояние сознания всего одним внутривенным уколом и хорошо знал, что русские умеют это делать не хуже.

Берсанака никогда не был болтуном и этим Доку нравился. И сейчас коротко и чётко ввёл Гойтемира в существо положения и дал приказ. Ни одного лишнего слова. И тут же стал вытаскивать из трубки sim-карту. Процесс не долгий и не сложный. Док уже за двери выдвинулся, когда Берсанака вытащил из одного кармашка рюкзака упаковку с пластинкой «состава С»[7]и из другого портсигар, а из портсигара ампулу с химическим взрывателем. Пластид легко мнётся, и Берсанака привычным движением свернул пластинку вдвое, а в середину заложил ампулу. И всё это подсунул под широкую доску, лежащую сразу перед порогом.

– Пусть порадуются… И передадут привет моим друзьям, которых уже забрал Аллах… Они хорошо встретят врагов и на том свете…

* * *

Они сначала только высунулись из заросшей кустами ямы, где был хорошо замаскирован выход из железобетонного блиндажа, и одновременно рассматривали в бинокли два противоположных направления, с которых их самих могли бы заметить.

– Как Гойтемир таким биноклем пользовался… – проворчал Берсанака. – Изображение мутное, ничего не разберёшь…

– Китайский… – с одного взгляда определил полковник. – У них даже если сами линзы стеклянные, наносится полимерное антибликовое покрытие. А это уже пластмасса. Легко затирается…

И для демонстрации стоящей оптики протянул Берсанаке свой бинокль, поскольку осмотр уже закончил.

Гайрбеков биноклем Дока пользовался недолго.

– Можно идти. Как нога?

– Нога будет так, как я ей прикажу. – Док Доусон свой организм знал и вообще не любил говорить о своём здоровье, хотя и понимал, что чеченца не здоровье как таковое волнует, а только опасность, которая может возникнуть вследствие проблем с ногой. – Двинули…

Берсанака в этой местности мог не пользоваться ни картой, ни компасом. Он не только прекрасно знал чуть не каждый холм, он, казалось, лично проходил по каждой тропинке и знал, когда и куда следует свернуть, если одна тропинка расходилась на две или на три. Так, по крайней мере, показалось полковнику. Но Док не удивлялся, поскольку Берсанака не только вырос в этой местности, он ещё и воевал здесь несколько лет и потому со своей задачей проводника справлялся на «отлично».

Берсанака пошёл первым. Глядя в его широкую покачивающуюся спину, взглядом специалиста оценивая движения мощных плечей и представляя, как под курткой играют невидимые мышцы, полковник начал понимать, почему Гайрбекова зовут Медведем. Чеченец походкой, в самом деле, сильно медведя напоминал. Так же переваливался из стороны в сторону и казался при этом даже слегка неуклюжим и медлительным. Но это мнение, так же, как в случае с настоящим медведем, было ошибочным, и тот, кто ему поддастся, может жестоко пострадать, потому что ни простой медведь, ни чеченец Медведь одинаково на подсознательном уровне не умеют чувствовать жалость. А что касается боевой подготовки, то Док Доусон сам уже имел возможность убедиться в быстроте реакции и во взрывных молниеносных действиях Берсанаки, когда неожиданно появляется необходимость действовать. И в ярости он становится настоящим медведем, не желающим признавать существующие и возникающие преграды. Такому напарнику можно доверить прикрытие своей спины, хотя, несмотря на многолетний опыт работы чечена в боевых условиях как террориста и диверсанта, полковник считал, что Берсанака слаб как командир и организатор. И потому самостоятельные действия ему не доверял и использовал его только в качестве помощника. Правда, вопреки армейским традициям, хотя носил армейское звание, но, в соответствии с допустимыми нормами разведки, позволял излишнюю демократичность в отношениях. Полковник не настаивал на обязательном произношении после каждой фразы слова «сэр», как полагается в американской армии. И вообще разрешал Берсанаке держаться в качестве партнёра, а не подчинённого, хотя чеченец был, по сути дела, только и исключительно подчинённым полковника. И даже не просто в данной конкретной операции, а подчинённым по службе там, в разведцентре.

Нога пока не сильно беспокоила полковника, тем не менее необычно сильную пульсацию крови в бедре и в колене под раной он ощущал. Это говорило о том, что кровь в ноге здоровая, никакого заражения нет, но одновременно сообщало, что усиленная пульсация крови в конце концов рану вскроет, как уже бывало несколько раз на длительных маршах, и придётся остановиться, чтобы сделать перевязку.

Пока ещё они просто уходят, пока ещё они не преследуемые беглецы – перевязку сделать несложно, и это ничем не грозит. Но если их обнаружат и начнётся настоящая привязчивая погоня, тогда любая задержка будет чревата повышением степени опасности. Но Док Доусон не сильно горевал, потому что оставлял за собой возможность сделать перевязку на ходу прямо поверх штанины, превращая саму окровавленную штанину в дополнительный бинт. Такое тоже допустимо, хотя и ненадолго. Потом всё равно придётся время найти, старую повязку сменить на новую, рану промыть и обработать медикаментами и наложить новую повязку.

Но это сейчас меньше всего волновало Дока. Ранения в своей жизни он получал не впервые, и более сложные ранения были, и потому был в себе и своих силах уверен. Беспокоило вообще не собственное положение, потому что они с Берсанакой пока не обнаружены и потому угрозы для их жизни и свободы пока никакой нет. Беспокоила ситуация с Гойтемиром. Если его захватят, сможет ли он держать язык за зубами? Хотя, в принципе, он не так много и знает. Хуже всего, что он знает, кто такой Док Доусон в действительности. Есть версия, выработанная как раз на случай попадания в плен кого-то из команды сопровождения. И все они, и погибший Микаил Чочиев, и Гойтемир, и Берсанака, эту версию хорошо знают. Красивая романтичная история о богатом европейце и чеченской девушке, которая ушла из Чечни вместе с боевиками, но потом вернулась, и о поисках этой девушки. Романтичные истории обычно вызывают у людей жёстких, каковыми, как правило, являются силовики, пренебрежительное отношение, и они смотрят на подобное без особого энтузиазма. Но если допрос Гойтемира, конечно, в случае его задержания, будет проводиться под воздействием психотропных препаратов, естественно, запасная версия не поможет. И Гойтемир, и Берсанака не сумеют выдержать такой допрос с честью. В себе Док был уверен. Полковник Доусон проходил подготовку и потом ещё трижды переподготовку по противодействию психотропным препаратам, сдавал настоящие и серьёзные экзамены, и всегда удачно. Методология устойчивости давно известна и хорошо разработана, однако овладение этой методологией и превращение её в технологию требуют значительного времени и усилий, и проводникам обычно такие предметы не преподают. Может быть, и зря. Иначе не было бы угрозы раскрытия. А появление полковника американской разведки на территории России, если этот факт станет известным, вызовет повышенный интерес спецслужб и приведёт в действие мощную поисковую машину, которую не будут запускать ради того же Берсанаки или какого-то другого чеченца, пусть и находящегося в международном розыске. А ради американского разведчика запустят обязательно, чтобы узнать, что здесь понадобилось разведке потенциального противника. В том, что русские считают американскую армию потенциальным противником, Док не сомневался и хорошо знал, что, несмотря на все дипломатичные заявления политиков, в Америке рассматривают Россию тоже в первую очередь именно с этой стороны. Было время в начале девяностых годов прошлого века, когда на слабую Россию, можно сказать, рукой махнули. Сейчас – совсем не то время. Сейчас уже серьёзные аналитики разведки говорят, что Соединённые Штаты допустили ошибку в просчётах – развалив и без того еле стоявший на ногах слабый Советский Союз, получили взамен мощную Россию. Не произвели простой арифметический подсчёт: Советский Союз был слаб потому, что все его финансы уходили на кормление и поддержание союзных республик. Громадные средства подпитывали, а по большому счёту, полностью питали жизнь республик Прибалтики, Средней Азии и Кавказа, и только остатки от этого стола доставались России. Когда прекратилось кормление, Россия смогла встать на ноги слишком быстро, чего тоже никто не ожидал. Правда, совсем твёрдо ещё не встала, но вскоре может и это произойти. И если сейчас с Россией уже приходится считаться, завтра она уже сможет свои условия ставить. И это главная причина, по которой Россию следует рассматривать как потенциального противника. И в России это тоже осознают. И понимают, что день ото дня разведчиков на противной стороне будет появляться больше и больше: русских в Америке, американцев в России. И этот факт стал уже реальностью.