Поклонник AC/DC и эта женщина собирали все его пожитки, поняла Жюстин. А еще смеялись. Возможно, где-то на заднем плане звучала музыка, учитывая, что поклонник AC/DC слегка покачивался в такт, заклеивая картонные коробки. Губы женщины, покрытые яркой розовой помадой, шевелились. Может быть, она подпевала кому-то, складывая одежду в чемодан.

Определенно, музыка есть, поняла Жюстин, когда мужчина через комнату прошел к подруге и заключил ее в объятия. Он провел ее в танце по комнате, забитой наполовину сложенными вещами. Затем они начали целоваться, и пуговицы фланелевой рубашки внезапно оказались расстегнуты, и… Жюстин опустила штору и отпрянула к стене. Похоже, даже пожилой мужчина с брюшком и уродливой тату на ягодице оказался удачливей нее в любви.

Утром в понедельник Жюстин тщательно подобрала костюм в ученическом стиле – юбка в складку, рубашка на пуговицах, жилет с ромбами – и прямо посмотрела в глаза своему отражению. «Ник Джордан, – заявила она себе, – всего лишь друг детства, и ничего больше». Она покрепче зашнуровала ботинки и двинулась на работу через парк.

Дойдя до уголка оратора, Жюстин наткнулась на рекламный щит на треноге. Вероятно, его выставил странного вида мужчина, стоящий неподалеку с мрачным лицом и пачкой печатных листовок о метеоритной угрозе и скором конце всего сущего на Земле.

Жюстин слегка изменила направление и замедлила шаг. Когда мужчина отвернулся, она поняла, что ее час пробил. Лишь слегка сбившись с шага, она скользнула к щиту, стерла лишний дефис и ненужную «и» в слогане «Вашие молчание – ваше соучастие». Продолжая путь, она отряхнула испачканные мелом пальцы с удовлетворением ковбоя, дующего на дымящийся ствол револьвера.

Добравшись до офиса, Жюстин увидела Джереми, стоящего перед мозаичной звездой в компании молодого человека франтоватого вида с аккуратно зачесанными волосами. На его рубашке глубокого синего цвета все еще виднелись складки от упаковки.

– Милая, – воскликнул Джереми, расцветая улыбкой при виде Жюстин, – позволь представить тебе Генри Эшболта. Генри, это Жюстин, твоя непосредственная… о, давайте не будем говорить «предшественница», это слишком уныло. Давайте скажем, что именно из умелых рук Жюстин ты принимаешь эстафетную палочку помощника.

– Привет, – поздоровался Генри, сжав ее руку в костедробильном пожатии.

– Здравствуй, Генри, – сказала Жюстин. – Добро пожаловать.

– Спасибо, – ответил Генри и оглянулся на Джереми с видом, который напомнил Жюстин о собаке, глядящей на обожаемого хозяина.

– Итак, – продолжила Жюстин, – откуда ты к нам прибыл?

Он назвал ее собственный университет, но у Жюстин возникло отчетливое ощущение, что его этот факт вряд ли заинтересует. Генри продолжил:

– Я выпустился с двумя дипломами – магистра политических наук и журналистики, оба с отличием. Первой степени.

Жюстин прикусила язык прежде, чем успела выдать: «Я поражена».

– А, Жюстин, – воскликнул Джереми, отчетливо ощутивший легкий холодок в воздухе, – загляни в мой кабинет, хорошо, милая? И поищи на столе. Где-то там карикатура, только что от Безжалостного. На премьера. Я бы хотел, чтобы ты сказала, не слишком ли это, эм, слишком. На обложку, хорошо?

Безжалостный Писака был свободным художником-карикатуристом и профессиональным алкоголиком, который время от времени пристраивал плоды своего едкого остроумия в «Звезду Александрия Парк».

Джереми продолжил:

– И я рассчитываю, что Генри сохранит этот разговор в тайне. Да, Генри?

Жюстин вопросительно взглянула на Генри.

– Премьер – крестный моей сестры, – объяснил тот. – Он ходил в школу с нашим отцом.

– Что ж, – заметила Жюстин, слегка ослабив контроль над тоном, – ты, должно быть, очень гордишься знакомством.

Генри равнодушно пожал плечами, но Жюстин уловила отблеск усмешки, притаившийся в уголках губ Джереми.

– Рада знакомству, Генри, – сказала Жюстин и продолжила свой путь. Ей не терпелось посмотреть, как Генри Эшболт станет справляться с доставкой почты, вытаскиванием застрявшей бумаги, сопровождением питомцев к парикмахеру и беготней к Рафаэлло и назад по шесть раз на дню. Годами.

На столе Джереми обнаружилась дьявольски точная карикатура на премьер-министра. Он, одетый в форму гестаповца, любовался собой в волшебном зеркале – раму зеркала украшала надпись «Защита границ». В отражении он, одетый в щегольской костюм с ярко-синим галстуком, праздновал победу на выборах.

Когда Джереми вошел в свой кабинет, Генри с ним уже не было.

– Ну, так что ты думаешь? – спросил он, подходя к столу.

И в задумчивости потер подбородок.

– Пойдут разговоры, – заметила Жюстин. – Писем к редактору придет… с избытком.

– То есть это слишком?

– Один мой знакомый редактор как-то сказал, что удача любит смелых, – заметила Жюстин.

Джереми кивнул.

– Ах, да. Еще один плюс в том, чтобы давать советы – тебе вернут их, когда они тебе понадобятся. Спасибо.

– Пожалуйста, – ответила Жюстин, направляясь к двери.

– О, пока ты не ушла, – окликнул Джереми и, понизив голос, спросил: – Как тебе Генри? М?

Жюстин, подумав, ответила:

– Не знала, что надпись «Молодой либерал» может быть такой броской.

Джереми хмыкнул.

– Думаю, ты отлично справляешься на новом месте. Подготовка к выпуску намного больше подходит для твоей, эм, внимательности. Наш последний номер был безупречен. Эта работа создана для тебя.

Благодарно улыбнувшись боссу, Жюстин вышла в коридор, слыша, как звучат в голове воображаемые тревожные колокольчики. Генри Эшболт был, определенно, весьма амбициозным молодым человеком. И теперь она гадала, не нужно ли аккуратно напомнить Джереми, что именно она – следующий претендент на место журналиста, и неважно, насколько хорошо она справляется на месте Нацуэ.

И вот, едва она скользнула на это самое место, откуда-то из глубин ее сумки раздалась трель телефонного звонка. Добравшись наконец до трубки, она ощутила, как руки покрываются мурашками от волнения; номер на экране был ей незнаком. Неужели это Ник?

Мозг: Эй! Не забывай улыбаться, когда разговариваешь по телефону. Улыбку в голосе легко расслышать, помнишь?

– Алло? – произнесла она.

– Привет, городская мышь! Это я.

Все волнение тут же пропало. Ведь это оказалась ее лучшая подруга Тара. И теперь Жюстин не знала, что хуже – испытанное разочарование от того, что звонит всего лишь лучшая подруга, или внезапное чувство вины за разочарование, вызванное звонком лучшей подруги.