Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эмилия открыла глаза и посмотрела на Орена с такой нежностью, что он поёжился.
– Просто скажи, кого ты уже убила или хочешь убить. Зачем эти психические атаки между своими людьми?
– Клянусь твоей матерью, никого.
– В такие минуты я даже рад, что она уже не с нами. Надеюсь, на тот свет твои возможности не распространяются.
– Да ладно. Расскажи про Джакомо. До запястья?
– До плеча.
Эмилия хмыкнула. В определённых кругах руки до сих пор рубили тем, кто совершал особенно наглые кражи, разорял общак или ещё как-то обирал своих. Дело-то житейское. Но и тогда чаще всего отнимали только кисти, а вора оставляли в живых – в назидание. Мёртвому-то увечья не страшны, а поди поживи изуродованным, когда собственные штаны застегнуть не способен.
– Интересно. Он ведь грузчик? Мог увести товар у контрабандистов, из крупного что-нибудь. Но я ничего не знаю о таком. – Эмилия была в курсе самых значительных операций, начальник порта еженедельно предоставлял ей отчёты и по белым, и по теневым перевозкам, и в последних ничего подходящего не встречалось. Очень плохо, если возник поток, идущий мимо неё. А когда Эмилия говорит «очень плохо», это к беде.
– Нет, – заверил её Орен. – Я присматриваю, ничего интересного. Скорее всего, бойцовские дела. Вроде как должен был лечь под Олафа, договорился, уже и деньги взял, а потом взбрыкнул. Покрасоваться захотел? Ставок нигде не делал, просто наплевал на соглашение, разделал соперника, подхватил выигрыш, бабу какую-то бедскую из толпы выдернул и смылся. Но далеко не убежал, нашли его в нумерах без денег, без бабы и без рук, но с дополнительной дыркой в горле. Кровищи было…
– Представляю. Подружка не могла?
– Да ладно. Опоить и ограбить – одно, а кости пилить не женское дело. Хотя следов борьбы не было, будто сонного взяли.
– Руки-то не нашли?
– Нет, кормят уже рыб, наверное, это же возле порта.
– Хорошо, а буков[1] ты опросил, кто у нас такой грубый?
– В том-то и дело, божатся, что наказать не успели, не они это.
– Как следует спросил?
– Как умею. Не веришь – сама займись.
– Да уж не премину. – Но Эмилия знала, что Орен доставал информацию почти так же эффективно, как и она. Не так чисто, но у всех свои методы. Она обязательно перепроверит, но в целом картина любопытная, «всё как у кошки, но не кошка», версия слишком очевидная, чтобы быть правдой.
– Ладно, душа моя, возможно, мы усложняем. Работай и держи меня в курсе, пожалуйста. – Эмилия была с ним очень вежливой, когда не хамила нарочно. Хороший человек, грех обижать. Сегодня она не дразнила, а он не играл с ней в злого полицейского, общались как коллеги. Кристалл его раздражением не зарядить, но толковый разговор дороже энергии.
Орен тем временем рассматривал её лицо с тем же жадным вниманием, что и годы назад. Она никогда не переставала его интересовать и никогда не переставала ему нравиться. Он любовался её тонкими летучими чертами тогда, любуется и теперь, хотя лёгкости стало меньше. В Эмилии было одухотворение, и всё, что он знал о ней, всё, что она натворила в жизни и ещё натворит, не сделает её жёстче, грубее, некрасивее. Так и будет улыбаться среди белых своих цветов, купаться в аромате апельсинов, гладить кошек, трепетать над сладкими булочками и трахаться с кем попало – самозабвенно, будто отдаётся богу. Однажды он вручил ей свою жизнь в этом же саду, и с тех пор ничего не изменилось.
Эльфрида явилась после обеда, раздражённо повела прекрасным породистым носом и опять куда-то исчезла. Как выяснилось, спустилась к морю, набрала воды и потом долго отмывала прихожую, кухню и веранду «седьмой волной», бормоча очередной заговор. Несмотря на северные корни, она впитала восточные суеверия во всей полноте и постоянно чистила дом от дурного глаза, сыпала в огонь соль, обходила комнаты с колокольчиком, жгла можжевеловые благовония, а веник держала у двери перевёрнутым. Эмилия с пониманием относилась к её причудам, вот только порчу Эльфрида ощущала каждый раз, когда в доме появлялись гости – любые, люди не нравились ей в принципе, вне зависимости от пола, национальности, расы и социальной принадлежности. Её регулярные камлания порой становились утомительными, но обычно Эмилия любила смотреть, как высокая чопорная дама в тёмном платье яростно размахивает свечой и отчитывает духов так, будто они нашкодившие школьники. Это при том, что Орен был Эльфриде наименее отвратителен, ему даже разрешалось называть её Элфи и дарить чёрный, как горе, шоколад. И всё-таки она утверждала, что господин следователь приносит дурную энергию на одежде, ибо якшается с отребьем и ходит рядом со Смертью. Эмилия не считала необходимым напоминать, что Смерть практически живёт у нее дома, мало ли какие очищения способна измыслить домоправительница. К тому же Эльфрида страшно развлекала Гамлета, во время ритуалов серая тень постоянно кралась у неё за спиной, замирала в уголке и с интересом наблюдала.
Сегодня Элфи управилась довольно быстро и уже через час заглянула к Эмилии с отчётом, который, по сути, был перечнем указаний: злых духов не подкармливать, энергию порока не производить, а мясника по возможности сменить, ибо заказанная к ночи Сошествия парная телятина обойдётся в невиданную сумму, от которой небо гляди того упадёт на землю, а упомянутые духи обретут ужасную силу и овладеют миром.
Эмилия добродушно выслушала и пообещала поразмыслить над этим. В глубине души она считала, что в этой женщине и есть главная опасность для человечества, ибо выносить её и не исходить той самой порочной энергией способны только святые.
Плохую весть принёс мальчишка. Почтовый ящик Эмилии только выглядел обыкновенным, на самом деле его почти невозможно взломать, а когда внутрь падает письмо, на охранный контур приходит сигнал. Эмилия как раз вышла в сад, когда тоненько запел колокольчик, и потому успела увидеть маленькую тень, удаляющуюся от ворот. В записке был только адрес – дом неподалёку от садика Даль, и неприметная метка, подтверждающая, что послание от своего человека. Почерк Эмилия узнала и без подписи. Орен вряд ли назначит
