— Присаживайся, — Тобби доброжелательно улыбнулся и указал мне на диван. Я послушно села — честно говоря, ноги подгибались.

— Я смотрю, медикусы потрудились, — сказала я. — И техники тоже.

— Да, потом останется вынуть трубки, и все, — кивнул Тобби. — Король сказал, что оставляет способ убийства на мой выбор. Собственно, я тебя сюда пригласил по его настоятельной просьбе. Вот только он не знает про мой крупный личный интерес.

— Понимаю, — негромко откликнулась я. — Сразу об этом подумала, знаешь ли.

В гостиную бесшумно вошел слуга с хрустальной рюмкой на подносе, и в воздухе пронзительно запахло лекарствами. Тобби осушил рюмку и поморщился.

— Ну что, дорогая? Как мы тебя убьем?

Я пожала плечами. Мне еще не приходилось обсуждать способ собственной смерти. Хотя откровенность Тобби мне понравилась.

— На твой выбор.

Тобби улыбнулся. Задумчиво дотронулся до трости, которая стояла возле кресла, будто верная собака.

— Тогда я тебя застрелил. Обойдемся без излишеств, Пауль и так мне поверит. Всегда верил.

Раньше я думала, что убийцы именем короля — это двухметровые мордовороты. Оказалось, что среди них бывают и такие, как Тобби, похожие на эльфов.

Впрочем, от этого не легче.

— Твое имущество Пауль уже перевел на меня, — сообщил Тобби. — В награду за доблестный труд. Сейчас утрясем все бюрократические нюансы, и я верну его тебе. Мне чужого не надо.

— Как с башней Кастерли, — промолвила я. Прищур Тобби мне не понравился.

— Примерно, — сказал он и со вздохом поднялся с кресла. Самочувствие Тобби было хуже, чем он хотел показать. Я тоже встала, и министр указал мне на светлую дверь в конце гостиной.

— Пойдем, я хочу тебя проверить.

Я направилась за ним, теряясь в догадках по поводу того, как именно будет происходить проверка. Впрочем, если бы Тобби действительно хотел моей смерти, я была бы уже мертва.

За дверью была самая настоящая лаборатория, как в университете. Большой сверкающий стол для препарирования, ровные ряды шкафов, занятые книгами, стопками бумаги, пузырьками и колбами с разноцветным содержимым. Стеклянные трубки, висевшие над столом, заливали его мертвенно-белым светом и едва слышно гудели.

— Это колбы Араяна? — поинтересовалась я. Мне доводилось читать о таких лампах, наполненных газом, но я никогда не видела их. Тобби одобрительно посмотрел на меня и ответил:

— Да, именно они. Приятно встретить столь умную женщину. Что ж, — он подошел к одному из шкафов, вынул металлический ящик и принялся выкладывать из него серебряные пластинки с артефактами, — раздевайся до пояса, ложись на стол. На живот.

Надеясь, что до вскрытия дело все-таки не дойдет, я расстелила на столе белое полотно, лежавшее поодаль, и принялась раздеваться. Все-таки в мужской одежде есть свои преимущества — например, не надо разоблачаться полностью, и у тебя остается хоть какая-то иллюзия защиты.

— Итак? — Тобби выбрал нужный артефакт и теперь с искренним любопытством смотрел, как я устраиваюсь на столе. — Кто ты на самом деле?

— Я обычный человек, — ответила я. Тобби подошел к столу и некоторое время молча рассматривал мою спину.

— Интересные значки, — сказал он, и я ощутила ледяное прикосновение артефакта к шее. — Чем ты их выводила?

— Труп-травой, — еле слышно промолвила я. Шрамы, оставленные ножом моего мужа, даже она не смогла вывести до конца. — Я проклята.

— Вот как, — Тобби усмехнулся, артефакт двинулся по позвоночнику вниз. — И кто же так тебя изувечил?

— Мой муж.

— Вера, ты меня удивляешь, — признался Тобби после небольшой паузы. — Ты была замужем за монстром некромантии?

Я промолчала.

В день нашей свадьбы мне исполнилось шестнадцать. Альфреду Ланге было пятьдесят четыре. Наш брак выглядел идеальным союзом для всех, кроме меня.

— Какая интересная вещь, это проклятие, — задумчиво произнес Тобби. Он убрал артефакт, и теперь мягко скользил кончиками пальцев по моему позвоночнику — будто играл на музыкальном инструменте. — Оно похоже на черное дерево. Полностью внедрено в твою нервную систему. И самое крупное скопление… — Тобби осторожно приспустил мои брюки и белье и дотронулся до ложбинки между ягодиц, — вот тут. Тебя ведь пробовали вылечить?

О да. Как только я накопила достаточную сумму, то сразу же обратилась к хорошему медикусу. Для этого пришлось уехать в Зинвер, но тамошние светила медицины мне не помогли. Сдались, развели руками и даже не взяли денег.

— Пробовали, — ответила я.

— Как это любопытно, — практически мурлыкнул Тобби и отошел от стола. — Я никогда не встречал ничего подобного.

Да, Альфред Ланге был в своем роде уникум. Я это знала лучше всех. Спрыгнув со стола, я стала одеваться и вдруг обнаружила, что меня знобит, да так, что пуговицы в непослушных пальцах отказываются прыгать в прорези рубашки.

Я словно вновь стала той юной, насмерть перепуганной девушкой, которую Ланге толкнул на кровать, а затем рванул тонкую сорочку.

Тобби понял, что мне надо помочь, приблизился и аккуратно застегнул мою рубашку. Жилет я не стала надевать — бог с ним. Впервые за долгое время мне захотелось расплакаться. Мягким, почти любовным жестом Тобби поддел меня за подбородок и заставил поднять голову и посмотреть ему в глаза.

— Ты у друга, — промолвил он, — как бы странно это ни звучало. И сейчас тебе надо отдохнуть с дороги. Постарайся заснуть, хорошо? А вечером поговорим.

«Таких друзей — за хрен да в музей», — вспомнила я старинную западянскую поговорку.

Но мне не из чего было выбирать.

В день нашей свадьбы мне исполнилось шестнадцать. Альфреду Ланге было пятьдесят четыре. Наш брак выглядел идеальным союзом для всех, кроме меня.

Все девушки боятся замужества. Хотя бы потому, что о супружеском долге говорить не принято. Я не знала, что именно ждет меня в первую брачную ночь, не понимала, что со мной делает Альфред — и почему он так делает! — и чувствовала только боль и стыд, который был намного хуже боли.

Вы когда-нибудь видели, как режут свинью?

Вся простыня была в крови, я дважды теряла сознание от боли, ужаса и стыда, но Альфред, разумеется, и не подумал остановиться.

На рассвете он все-таки оставил меня в покое и вышел из спальни. Тотчас же ко мне пришли служанки, одна из которых переменила белье на постели и унесла мою разорванную сорочку, а вторая отвела меня в ванную и помогла смыть с тела засохшую кровь.

Я до сих пор помню, как ее звали — Грета. Грета Толстая, которая была со мной очень ласкова. Я ревела от осознания своего бесчестия и позора, захлебывалась в слезах и чувствовала себя грязной. Я была леди из благородной семьи, а стала…