– Я очень рада, что ты приехал.

Он погладил ее руку и поднял глаза. Они говорили то, что не высказать словами.

– Спасибо, Пуговка. Ради этого стоило отдать весь мир.

Он отдал весь мир, чтобы приехать? Тут что-то не так.

– У тебя все в порядке, дядя Гарольд?

– Не стоит беспокоиться.

Обманывать он не умел. Фамильная черта.

– Не поделишься?

Он поджал губы:

– Ничего особенного. Я приехал побыть с тобой, а не говорить о делах. И больше об этом ни слова, девочка. Согласна?

– Да, сэр, – отсалютовала Чарити.

Далтон явился свежий и благоухающий, как на свидание. Чарити уже в дверях обратила внимание на его чистые ногти и едва поборола искушение спрятать руки в карманах фартука. Бог смиловался, и она отыскала бабушкину коробочку с рецептами – запыленная, она стояла на книжной полке как будка часового. Рецептов было множество, все записаны бабушкиной рукой.

Придет время, и она их освоит.

Далтон протянул Чарити букет диких цветов, обернутый мокрым бумажным полотенцем. И у нее промелькнула надежда – вдруг он ложно истолковал ее приглашение?.. Нет, не может быть. Его сердце далеко, в другой жизни, с семьей, которой больше нет.

– Какие прекрасные цветы! Спасибо! – Аромат напомнил цветочный магазин в Нью-Йорке, куда Чарити часто забегала по пути домой. При виде множества букетов у нее всегда становилось тепло на душе, несмотря на прохладу неотапливаемого помещения. Она переступала через порог и переносилась из городской толчеи в другое измерение, где рядом с цветущими маргаритками отдыхали феи и эльфы, замышляя новые приключения. Длинные аккуратные ряды лилий, папоротников, гипсофилы в горшках наполняли мир красками и ароматами.

– Не благодарите меня, все цветы из вашего сада. Можно сказать, я их украл.

Чарити взяла глубокую зеленую вазу и наполнила водой из крана.

– Это ваша работа? – спросил Далтон.

Она сдвинула клубнику и поставила букет в центр стола.

– Нет, дедушкина. На дне его личная метка. Большую часть посуды, которую вы здесь видите, сделал он.

Далтон кивнул.

– А я только начинаю. – Чарити чувствовала необходимость объяснить. Она сделала несколько заготовок, но пока не обожгла в печи ни одной, так что законченных предметов не было. – Недавно мне заказали тарелку. Особый заказ.

Гарольд как раз вернулся в кухню.

– Особый заказ? Отлично! – У него загорелись глаза.

– Дядя Гарольд, дедушка оставил мне саквояж с запиской, и в ней сказано, что я должна добавлять одну мерную ложку ингредиента на каждый особый заказ. Ты слышал что-то подобное?

Гарольд отряхнул брюки. Если Чарити не ошибалась, он выглядел слегка смущенным.

– Не припоминаю. – Старик повернулся к Далтону: – А вы, должно быть, садовник.

– Да, сэр, – улыбнулся Далтон. – А вы, должно быть, дядя Гарольд.

– Для вас просто Гарольд. Мы пока не родственники.

Новые знакомые тут же завели разговор о рыбалке, наживках, лодках и погоде. Чарити взирала на них с благоговением. Как легко мужчинам дается общение! Ну почему она не смогла вести такую же легкую и непринужденную беседу с Эмили Радд? Потому что ты безнадежно отсталая и ничего не понимаешь в вещах, которые так любят обсуждать женщины. По правде говоря, она даже не знала, что вообще обсуждают женщины. Кулинарные рецепты? Нет, слишком тривиально. Рестораны?..

Тут она достала из духовки печеную картошку и обожгла палец о фольгу.

– Ой-ой-ой!

И надо же было так заверещать! Мужчины оборвали разговор и бросились к ней. Гарольд схватил ее руку и исследовал ожог.

– Черт возьми! Больно?

Далтон склонился над ее левым плечом, и в кухне вдруг стало очень жарко.

– Я мигом…

– А ты согласна с теорией, что место ожога нужно потереть о волосы? – спросил Гарольд.

Чарити рассмеялась. Она с детства слышала это от бабушки.

– Нет, не согласна.

– Я тоже, – с улыбкой признался Гарольд. – Разве что чувствуешь себя по-дурацки и забываешь про боль.

Далтон вернулся с липким кусочком какого-то растения, не спрашивая разрешения, взял ее руку и выдавил клейкий сок на горящую кожу. Жжение мгновенно утихло.

– Алоэ?

Далтон посмотрел сверху вниз и подмигнул.

Она закатила глаза и выдернула руку.

– Отвечайте! Алоэ?

– Лечит все, что болит. – Далтон переложил картошку на блюдо и отнес в столовую. Люстра над накрытым столом сияла, будто на ней горели настоящие свечи.

Он явно чувствовал себя как дома, и Чарити не могла пожелать лучшего. Как будто они – одна семья. Вот бы все ее гости были такими!

Далтон поставил картошку на стол и повернулся к Чарити. Мягкое свечение люстры отразилось в его глазах. Свет словно дожидался его прихода. Далтон, казалось, менял все, к чему прикасался. Ему очень шла роль распорядителя за столом, и у Чарити сжалось сердце при мысли о том, сколько раз за последний год он обедал в одиночестве. Даже в его осанке сквозило что-то несокрушимое. Только такой гранитный утес мог пережить пронесшийся шторм.

Гарольд подошел к столу.

– Жарёнка остывает.

Чарити хихикнула. Жарёнка. Давно она не слышала этого слова!

Они уселись за стол и разложили по тарелкам рыбу, картошку и зачерствевший хлеб, из которого Чарити собиралась сделать гренки, а клубнику брали руками из большой миски, не обращая внимания на капающий сок. И совсем забыли про салат, который засыхал на кухонном столе.

Наконец Далтон откинулся на спинку стула.

– Бесподобно!

– Бабушкин рецепт. Она в самом деле выиграла с ним конкурс.

– Есть одна проблема… – Далтон осушил до дна стакан воды. – Кое-кто обещал ничего не сжечь.

Чарити поперхнулась. Ведь рыба удалась на славу!

Далтон засмеялся и показал на ее руку.

– А-а, ну да. – Она повернулась к дяде: – Гарольд, давай вернемся к разговору о дедушкином саквояже.

Чарити не зря задавала этот вопрос – Гарольд явно что-то знал. Но он отодвинул тарелку и улыбнулся.

– Дедушка велел добавлять одну мерную ложку специального ингредиента на каждый особый заказ.

– Хорошо. Очень хорошо.

– У тебя есть предположения, что это за ингредиент?

Гарольд сложил руки на животе и откинулся на спинку стула.

– Никаких.

Она собралась было продолжить расспросы, однако Гарольд демонстративно зевнул.