Общий план. Женщины гонят коров. Каждая несет с собой веник и емкость для навоза. Емкости опорожняются в урну, сделанную наподобие парижской, — металлический круг на стойке, к которому подсоединен одноразовый пакет.

Смена кадра. У сельпо висит плакат, зазывающий на гуляния: возведена снежная крепость, ожидается звезда эстрады. Рядом с дорогой патрульная машина. Человек в форме указывает лесовозу-«шаланде» на обочину, просит водителя спуститься и подносит к его рту алкогольную трубочку. Мимо проносятся иномарки…

Хватит кинематографии.

Это не фильм, а одна счастливая, — точнее, осчастливленная — деревня.

Березник стоит в пустыне. Вокруг заброшенные селения, где живут по одному-двое старики. Им включают свет на три часа в день, а передвижная лавка заруливает раз в месяц.

Съемочная группа, наверное, к ним не заехала — а зря. Джим Оборин — ему восемьдесят, он зимует на хуторе — помнит времена, когда устьянцы не картофель по плану растили, а строили карбасы и лодки-долбленки, лепили игрушки из глины. Ходит на охоту — автолавка ему не нужна. Его соседка (между ними километров двадцать) Афанасия Петровна живет в заброшенной деревне. Говорит: «Меня корова на земле держит. Если б не она, я б легла, ручки сложив».

Глушь, где с закатом солнца наступает тьма египетская, заманила меня историей предпринимателя, который сделал здесь бизнес на десятки миллионов долларов. Позже я понял, что эта история не только о цене успеха, но и о том, кто дал не рыбу, а удочку — и прогадал.

А пока едем в Березник. Дорога проходит через райцентр Октябрьский — село, оторванное от уклада жизни городов, с иными отношениями между людьми и иным вещным миром. Это даже не пятиэтажная, а двухэтажная Россия. Вот несколько объявлений из газеты «Устьянский край», № 9, от 29 января 2008 года.

С. Шангалы, ул. Полевая, д. 12, Чесноковой Ольге Федоровне. Поздравляем с юбилейным днем рождения! Желаем счастья и добра, чтоб жизнь как день была светла, чтоб только радость без тревог переступала твой порог! С уважением, дед Протасий, все Чесноковы, Угловская, Могутов, Кононовы.

П. Октябрьский. В торговом центре на первом этаже в секции № 5 поступление кухонных углов, обеденных групп!

Колледж менеджмента в деревне Веригинская проводит набор в группу для обучения по специальности «продавец» и на курсах «пользователь ПК».

Я рассказываю это, чтобы дать понять, в каком пейзаже действует герой. После проведения социальных экспериментов вроде коллективизации у Русского Севера остались типичные черты и обычаи, но культура стерлась. Как в XIX веке, дверь теперь открытой не оставишь — воруют. (Раньше ставили палку: если она у двери, значит, хозяин дома; если нет ее — ушел.)

Итак, полдень, XXI век, 70 километров дороги и вот он, населенный и облагороженный пункт Березник. Кто дал ему шанс, кто осчастливил?

Дом этого человека, Владимира Буторина, виден отовсюду, потому что стоит на вершине холма, в некотором отдалении от соседей. Вот он, обшитый сайдингом, торчащий из пейзажа, как «Порш Кайенн», на котором перемещается его хозяин. Тем не менее с огородом и в черте деревни.

Дом построен несколько лет назад, но у него давняя история. До крушения СССР в Березнике размещалась усадьба совхоза «Едемский». В совхозе работала семья плотника Федора Буторина. Сын Владимир мечтал стать водителем директорского уазика, но в шестнадцать лет его двинули по комсомольской линии в коменданты женского общежития.

Комендант обнаружил деловые способности. «Кавалеров пускал, но за это они мне то потолки белили, то окна вставляли. Через месяц общежитие сверкало», — так говорит Буторин.

Однако эпоха первоначального накопления еще не наступила, и коменданта направили в Германию, служить. Там над Буториным издевался старшина, собиравший с солдат дань «на благоустройство казармы». «Потом я понял, что он хотел приучить любить свой дом».

Дом на холме — сбывшаяся мечта Буторина. Он рассказывает, что захотел строиться после возвращения из армии. Но еще сильнее мечтал о том, чтобы в Березнике, как в немецких деревнях, тротуары были подметены, а на каждом подоконнике царила герань, указывая, что здесь живут порядочные люди, а не шелупонь.

Спустя двадцать лет он подобрался к мечте на расстояние выстрела. Его компания «Устьянский лесопромышленный комплекс» держит в Березнике офис и гараж; много работников — из села. Буторин занимается тем, с чего начинал: заготавливает и продает круглый лес, а также пилит древесину, превращая ее в шпон, доску и фанеру. Его Березник чист, а после новогоднего концерта поп-звезд, привезенных Буториным, односельчане выражают благодарность. Неплохо для места, окруженного вымирающими деревнями, где «поступление кухонных углов» — событие.

Однако у нас не кино. Селяне — ровесники, их родители и дети — жгли Буторина, саботировали работу, портили технику, угрожали убить. Прогрессорские штучки сына плотника встречали сопротивление.

Вот история его борьбы.

Буторин вырос в семье, где родители пили — сеансами по несколько недель, иногда месяцев. Когда мы говорили с ним, он несколько раз повторил: хочу, чтобы дети — в отличие от нас с сестрой — знали, что родители думают о них и заботятся, любят. Сам он, как и другие совхозные мальчики, дома спал, топил печь, ходил за скотиной, а в оставшееся время шатался по деревне, учился пить водку и драться.

Вернувшись из армии, хотел податься в буровики и уже было подписал бумаги, но перед отъездом с кем-то сцепился. Получил так, что очутился в больнице, и в итоге не пробурил в своей жизни ни одной скважины. Остался в Березнике — инструктором по физкультуре.

Валентина Федорова преподавала Буторину в школе биологию и говорит, что тот слыл хамом и «не умел разговаривать». Но хам принес из армии желание обустроить дом и деревню, и еще умел работать: отец — плотник от Бога, и мастерство передалось.

Буторин открыл с друзьями кооператив «Шанс» — вскапывали огороды, строили бани, кололи дрова. В 1992 году его позвали директором в фирму, которая владела пилорамой. Вскоре Буторин и Березник вошли в клинч.

Директор шел через деревню и увидел прозрачный дым над окраиной, где стояла пилорама. Побежал сломя голову в гору. Дым густел. Когда прибежал, пилорама догорала.

Вокруг стояли соседи и смеялись. Разумеется, впрямую не высказывались — Буторин был зол и страшен, — но, чтобы расслышать лейтмотив, не надо обладать музыкальным слухом: поделом скупщику леса, спекулянту — наживался, семь потов сгонял, деньгу зашибал на доске — пусть теперь пепел ест.

Я спросил у журналиста Олега Борисова из «Устьянских вестей», как в селе говорят: поджог или по пьяни? «Думаю, все-таки сожгли, — сказал Борисов. — Многие Буторина не любили за то, что работал, с других требовал, пьяниц выгонял».

Буторин ушел в лес, пал на поваленное дерево и заплакал. Потом вернулся в село и собрал коллег. Они окружили стол и всю ночь сочиняли, чем заниматься, кому нужен их товар, где брать кредит…