Гурцат приказал еще двум туменам следующим же утром снимать юрты, идти к полуденной границе Степи, встать там лагерем и дожидаться остальных. Большой сотник Ховэр должен был отправить в Халисун и Нардар тайных посланников, чтобы те разыскали в дальних городах Заката мастеров, способных построить боевые машины — огромные деревянные башни, с помощью которых можно будет преодолеть высокие стены саккаремских каменных улусов. Гурцат отдал Хо-вэру все золото, какое нашлось в его становище, — подкупить ремесленников, искушенных в знаниях о строительстве из дерева.

Большой Круг спросил вождя: "Великий хаган, но ведь мергейты договорились с шадом Мельсины никогда не нападать друг на друга. Шад помог нам избавиться от пришельцев из-за моря. К чему платить неблагодарностью сидящему на золотом троне? "

"Саккарем огромен, — ответил хаган. — Нам, мергейтам, ни к чему зеленые холмы шада, поросшие винной ягодой, и леса у берегов океана. Но вспомните — от полуночной границы Саккарема на десять конных переходов в сторону городов тянется такая же степь. Травы, реки, текущие с гор… Как много стад могли бы пасти на этих угодьях мергейты и жить счастливо до времени, пока не зарастут раны нашей собственной земли! Мы, если верить легендам, происходим родом именно из этих краев. Если человек возвращает себе то, что принадлежало предкам, разве это преступление перед законом, как саккаремским, так и степным? Когда мы были слабы, шады из Мельсины медленно, хитростью, подкупом, а иногда и открытой войной теснили нас к полуночи, к самым иссушенным пространствам. Мы идем вернуть свое!"

Гурцат говорил правду. Мергейты и саккаремцы действительно были отдаленными родственниками, ведущими свой род от единого прародителя. Когда-то, в незапамятные времена, еще до падения Небесной Горы и воздвижения Самоцветных гор, не существовало кочевых степняков и подданных шада. Разделение случилось только после сошествия Звездного Огня, ночи, длившейся три года, и Бесконечной Зимы.

Пращуры, оставшиеся на полуденном берегу океана, по синей груди которого можно было добраться до неизвестного никому материка, где жили люди с черной кожей, смешались с местными смуглыми и большеглазыми племенами, другие уцелевшие после великого бедствия — перекочевали к полуночи и закату, забыв, как возделывать поля и растить хлеб. Когда тысячу лет назад впервые заговорили о Мельсине, городе, поначалу основанном мудрыми аррантами и носившем имя Мельсания, никто в Степи не догадывался, что зарождается великое государство. Арранты вскоре ушли — на их далеком острове непрестанно сменялись цари, тратившие золото не на обустройство дальних колоний, а на войну меж собой, и в Мельсанию пришел один из вождей варваров — так просвещенные островитяне именовали все другие народы, кроме своего.

Вождь назвал себя шадом, подчинил окрестные племена, переименовал старинный аррантский город в более привычную саккаремскому языку Мельсину и начал стяжать новые владения. Потомки первого шада, вдохновленные речами Провозвестника Эль-Харфа, который первым нашел волшебные Кристаллы в пустыне и основал Мед дай, забыв о родстве с мергейтами, начали изгонять их дальше к полуночи, в сухую солончаковую степь.

Мергейты — разрозненные, невеликие племена — не могли устоять перед натиском нарастившего мощь полуденного соседа. Кочевали степняки уже давно, искать новые пастбища для них было делом привычным, вот и нашли они предгорные луга на склонах хребта, разделяющего континент напополам, да более плодородные равнины у берегов океана и на границе полуночных лесов, где жили странные белокожие люди с рисунками на теле и поклоняющиеся нечистым животным — ворону, оленю, а то и вовсе ядовитой извивающейся гадине-змее.

…Никто не спорил с Гурцатом. Новый Большой Круг, услышав слова хагана, молчаливо согласился. Приказы Великого, Победителя меорэ и Сотрясателя основ мира будут выполнены. Никто не задумался над тем, что упомянутые в титуле Гурцата "Основы мира" потряс не он, а некие неведомые боги, купающиеся в пламени огненных гор, возвышающихся на далеких и теперь уже безжизненных островах меорэ.

Мир сдвинулся с места. Предвечный Огонь, изгнавший бородатых дикарей с насиженных мест, продолжал теснить народы, даже не знавшие о зеленых и жарких клочках суши посреди океана, заставил мергейтов уйти из Степи, сохранявшей спокойствие вот уже больше тысячи лет…

Меорэ подтолкнули степняков, те займут место детей Атта-Хаджа саккаремцев, а куда затем подадутся верные слуги шада Даманхура — ведает лишь Таинственный и Непознаваемый создатель Вселенной и его многочисленные отпрыски, взявшие под покровительство народы этого мира.

Оно не помнило прошлого. Для Него не было Времени. Оно не знало, что происходит вокруг, за каменными стенами, окружившими Его жилище.

Оно различало доносившиеся из-за скорлупы темного и прохладного дома звуки жизни невиданных и удивительно слабых существ уже давно — может быть, день, а может быть, бесчисленные столетия. Кто они, эти твари?

Оно постепенно научилось слушать их мысли (ага, значит, странные маленькие твари владеют разумом и чувствами! Это дано лишь Великим, но вряд ли Великие будут задумываться о том, как добыть какой-то «хлеб» для себя и семьи) о какой-то «Смерти» или «Детях».

Что такое «семья»? Источник знания? Пища? Некая мудрость? Непонятно…

Существа определяли в своих мыслях некие таинственные и неясные понятия. Оно не знало, о чем говорят ничтожные твари, срок жизни которых выделялся лишь кратким, почти незаметным мгновением Его существования.

Впрочем, какая разница? Новый мир, новые чудеса, сопутствующие неизведанному и тайному…

Оно жило здесь совсем недолго. Оно с трудом вспоминало вихрь, захвативший Его где-то в неизмеримых далях; в самых дальних уголках неясного сознания Оно хранило отблеск синего огня, выпущенного из руки Большой Твари, огня, ввергнувшего Его в этот мир.

Это — мир? Скопище бесполезных и отягощенных ненужным им разумом созданий, наказанных Изначальным Светом проклятием мысли! Оно знало, что Его наказали.

Оно помнило слово «наказание». Это означало что-то неприятное, тяжелое, окрашенное не в серебристый цвет радости или розовые тона удовольствия, но в грязную серо-коричневую краску. Оно, пытаясь забыть, превратило свой дом в са-моцветъе ярких синих, золотистых, изумрудных и алых кристаллов, а вдобавок до сих пор продолжало смешивать цвета, добиваясь новых и все более необычных оттенков.

Оно смогло выжить только потому, что узнало: в мыслях существ этого мира можно найти пользу. Твари не знают, как важны их чувства. Не знают, как они могут быть сильны.

Чувства нужно только подтолкнуть. Сдвинуть с места.

Оно ждало, что скоро примет гостей. Вернее, гостя. Гостя, который принесет Ему новое царство.

Царство — что может означать это понятие? Название? Имя?

Сейчас Оно молчало, привычно наслаждаясь мерцанием красок, воплотившихся в камень.

* * *

Менгу, разумеется, представлял, что каменный улус окажется большим поселением. Но, когда сотня подошла к стенам Шехдада, у молодого командира буквально отвисла челюсть: в Степи никто и никогда не возводил подобного. Отвесная глиняная стена поднималась над всадниками на три человеческих роста, а огромная башня над воротами, выложенная старательно обтесанными прямоугольными камнями, выглядела неприступной.