их союзников со всей громадной военной машиной Римской империи. Зенобия во главе своих войск завоевала всю Сирию и Палестину, покорила Египет и почти всю Малую Азию. В 270 году римские гарнизоны отступили в район современной Анкары. Сын Зенобии был коронован царём Египта, и до наших дней дошли его монеты, которые отличались от римских: на них не было профиля императора.

Борьба Зенобии против Рима облегчалась тем, что многие жители покорённых римлянами стран встречали пальмирские войска как освободителей и присоединялись к отрядам Зенобии.

Но как ни была отважна царица, исход войны был предопределён. Во все времена исход войн решала в конце концов экономика, а не отвага военачальников. Пальмирских сокровищ не хватало на то, чтобы накормить многочисленных союзников. Да, впрочем, и союзники не были всегда верны и надёжны. Одних римляне подкупили, других припугнули, третьих разгромили. Обширная территория, захваченная Зенобией, была конгломератом различных, часто враждующих между собой государств, и верные царице отряды были разбросаны на тысячи километров.

После нескольких битв армия Зенобии под командованием Забды потерпела поражение под Антиохией, а в следующем, 272 году остатки войск были разбиты под Эмессой, там, где за шесть лет до этого погиб Оденат. В том же году пала Пальмира.

Гордая арабская царица бежала в пустыню. После долгой погони римляне всё-таки схватили её, и когда император Аврелиан вернулся в Рим, то её, закованную в золотые цепи, провели перед колесницей императора.

Но перед тем как вернуться в Рим, Аврелиану ещё раз пришлось побывать в Пальмире. Не успели его войска, увозившие пленную царицу, дойти до берега, как римлян настигло сообщение, что Пальмира восстала и сторонники царицы снова захватили там власть. Аврелиан вернулся в город, во второй раз взял его, сровнял с землёй городские стены, разрушил часть храмов и полностью разграбил столицу оазиса. Все сокровища храма Бела вывезли в Рим и передали храму Юпитера.

Пальмира, дома и храмы которой были разрушены, а жители или перебиты или уведены в рабство, в одну ночь опустела. Но у римлян не было взрывчатки, и потому им пришлось оставить нетронутыми большие храмы, театры, базар, триумфальные арки и колоннады. К Пальмире никогда уже не вернулось былое величие. Но за тысячу семьсот лет, прошедших с того времени, она не изменилась. Сухой воздух пустыни сохранил её почти такой же, как в тот день, когда последний римский легионер покинул её развалины. Имя этого города, куда так и не возвратились жители, осталось синонимом красоты, и человек, попавший туда сегодня, вступив на камни мёртвых мостовых, навсегда останется в плену прекрасного видения посреди сирийской пустыни.

Немруд-Даг

Четыре бога и Антиох

Весной 1097 года шестьдесят тысяч крестоносцев, собравшихся со всей Европы, подошли к Гераклее. У Гераклеи крестоносцев поджидала турецкая армия. Отважный Боэмунд во главе норманнов бросился на язычников. Перед широким строем рыцарей турки дрогнули и оставили поле боя. Путь в Сирию, к Иерусалиму, был открыт.

Вечером, после боя, вожди крестоносцев собрались на совещание в шатре Адемара, епископа де Ле Пю, личного представителя Папы. Обсуждался один вопрос: как идти дальше?

Двери шатра были открыты, чтобы пропустить свежий вечерний воздух. Неподалёку негромко пели норманны. Армия стояла на отдыхе: впервые за весь поход по Малой Азии крестоносцы оказались среди единоверцев-армян. Пищи и вина здесь было вдоволь.

Кратчайший путь на юг лежал через Киликийские ворота, через горы Тавра. Если пойти этим путём, можно выиграть несколько дней, но рискуешь потерять армию: именно в ту сторону отступили турки, и в узком ущелье даже небольшой турецкий отряд мог остановить рыцарей.

Епископ Адемар советовал крестоносцам направиться на север, к Цезарее, через армянские дружественные поселения Каппадокии, к христианам долины Гореме, к верховьям Евфрата, к Эдессе. Агенты византийского императора донесли, что турецких крупных отрядов в тех местах нет.

Предложению этому неожиданно воспротивился Танкред, племянник Боэмунда, предводитель норманнов из Южной Италии.

— Мы не имеем права бояться сарацинов, — бушевал он на совете. — Один раз убоявшись, мы предадим дело Господа. Иерусалим не может больше ждать!

— Гроб Господень ждал тысячу лет, — заметил негромко разумный Раймонд Тулузский, друг византийского императора. Раймонд был богаче других вождей, его графство во Франции приносило ему больше дохода, чем владения всех остальных рыцарей, вместе взятых, и Раймонду не нужна была своя империя на Востоке.

Танкреду империя была нужна. Хоть самая маленькая. Племянник правителя, каким бы отважным он ни был, не мог надеяться на земли в Европе. Танкред хотел обогнать спутников и первым ворваться в сирийские города.

Через несколько дней, проводив основную армию на север, Танкред со своими норманнами, сметая на пути турецкие заслоны, кинулся на юг, к Киликийским воротам, и благополучно миновал их. Вскоре, рассорившись с остальными вождями крестоносцев, к Киликийским воротам повернул и Балдуин, младший брат Готфрида Бульонского, потомок Карла Великого, белокурый красавец, авантюрист и любимец рыцарей. Он увёл с собой фламандцев и лотарингцев.

Основная армия долго шла по горным долинам, останавливаясь на постой в гостеприимных армянских деревнях и обирая эти деревни. Однако агенты византийского императора, сообщая о лёгком и приятном пути, забыли почему-то сказать о перевалах в горах армянского Тавра.

«Мы вошли в дьявольские горы, — писал летописец об этом последнем переходе перед равниной, — они были настолько высоки и круты, что ни один из нас не осмеливался вступить на тропу ранее других… лошади падали в пропасть.

Благородные рыцари били себя кулаками в грудь в великой тоске и печали, не зная, что ещё уготовила им судьба, и, чтобы облегчить себя, продавали щиты, мечи, шлемы и латы за самую малую цену. А те, кто не смог продать, выбрасывали тяжёлые вещи».

В этих горах погибло больше крестоносцев, чем во время осады Антиохии и при штурме Иерусалима. Наконец стены ущелья разошлись, и армия крестоносцев, потрёпанная, будто после долгой битвы, вышла на отроги армянского Тавра, в некогда плодородную, но за последние столетия опустевшую и высохшую долину исчезнувшего царства Коммагены. На востоке над горами невысокого хребта поднимался серебряный правильный конус.

— Немруд-Даг, — сказали проводники. — Гора Немруда. Священное место.

— Сарацинское?

— Нет. Там незнакомые боги.

Раймонд приказал рыцарям добраться до горы.

Рыцари спешили. Им хотелось вернуться в лагерь засветло. Священная гора с серебряной вершиной стояла в отдалении от хребта. Они долго ехали старой, заросшей тропой, потом неожиданно тропа расширилась, обнаружив древнюю мощёную дорогу. Дорога упёрлась в большой каменный мост. Он, видно, был построен очень давно. Увязавшийся с рыцарями Пётр-пустынник, генерал без армии