что-нибудь писал о кавалерии?

— Кадровой кавалерии у нас в области нет, — ответил я. Семен Михайлович встал первым, я последовал за ним.

В Овальном зале за столом сидели И. В. Сталин и К. Е. Ворошилов.

— Вот они, виновники, — встречая нас, сказал Ворошилов. Сталин нацелил глаза на меня:

— Много ли рыбаки Каспия ловят и сколько могут приготовить вяленой тарани?

Для меня этот вопрос как снег на голову. Мне показалось, что и Буденный недоуменно пожал плечами. Собравшись, я ответил:

— Десять-пятнадцать процентов от годового улова.

— А сколько же это будет пудов?

— Примерно девятьсот тысяч пудов.

— А сколько среди них будет крупной и средней тарани?

— Не более пятидесяти процентов.

— Значит, четыреста пятьдесят тысяч пудов, — раздумчиво произнес Сталин.

— Да, примерно так, — подтвердил я.

— А сколько можно взять от улова крупной и средней та

рани для Красной Армии? — спросил Ворошилов. Я не успел ответить, как Сталин разъяснил:

— ЦК партии намечает внести в солдатский паек снабжение таранью. Вы потребовались нам для того, чтобы посоветоваться и подготовить этот вопрос для обсуждения в Политбюро. Солдатам в походе тарань окажется весьма важным продуктом. Сунет за голенище и на привале посолонцует…

— Надо подсчитать, — ответил я. Теперь Сталин повернулся к Буденному:

— А что думает Семен Михайлович по этому вопросу?

— От тарани не откажемся. Давать ее следует сверх пайка, она костлявая и малокалорийная. Но в переходах, на привалах будет полезной.

— Тарань — рыба ходовая, ее уважают, особенно вяленую, и в народе и солдаты, особенно с пивом, — подчеркнул Ворошилов.

Далее, как в пьесе:

Сталин (с усмешкой). Разве в солдатский паек и пиво входит?

Ворошилов (как бы оправдываясь). Нет, товарищ Сталин, не входит, но солдат не откажется от пива и тарани.

Б у д е н н ы й. Это дело личное — употреблять тарань с пивом. Есть такая тарань — мелкая, она так и называется — «пивная». В народе уважают ее, а что касается тарани для армии, то разве только для пехоты.

С т а л и н. Средняя и крупная тарань должна пойти для пехоты. Давать ее надо только в походах, на учениях, на привалах, и притом без пива! Что касается мелкой тарани, то я согласен оставить ее любителям пива.

В о р о ш и л о в. Правильно, товарищ Сталин, это будет хорошо!

Б у д е н н ы й. В походе солдат таранью жажду утолит с глотком воды, меньше будет пота. Это будет действительно хорошо.

С т а л и н. Слышите, товарищ Чуянов? Ворошилов говорит «хорошо», Семен Михайлович говорит «хорошо». Возражений нет. Поэтому вам следует хорошенько все подсчитать и решить эту задачу практически.

Я попытался попасть в тон разговора и ответил:

— Раз вы говорите, солдат за голенищем будет тарань носить, то мы не оставим его в обиде… Сталин прервал меня:

— К этому делу надо подойти с расчетом. Подумайте и дайте вместе с Семеном Михайловичем свои соображения. Срок две недели.

А. С. Чуянов. На стремнине века.

Политиздат, М., 1976. С. 52–54.

Н. Г. Кузнецов, 27 апреля 1939 года

А. А. Жданов сообщил, что ему и мне предложено срочно выехать во Владивосток и Хабаровск для подготовки некоторых вопросов.

Я попытался было объяснить, что в Москве скопилась куча нерешенных дел, но он прервал меня:

— Бумаги могут подождать. Советую вам и не заикаться о них у товарища Сталина. <…> Вернувшись в Москву, прямо с вокзала я отправился в наркомат. Нужно было включаться в повседневные дела. А 27 апреля меня вызвали в Кремль. Разговор шел о результатах поездки на Дальний Восток. Присутствовали все члены Политбюро. Жданов рассказывал о своих впечатлениях от Находки.

— Это действительно находка для нас! Тут же было принято решение о создании там нового торгового порта.

Жданов рассказал о делах Приморского края, о Тихоокеанском флоте. Уже покидая кабинет, я услышал, как Сталин обратился к присутствующим:

— Так что, может быть, решим морской вопрос? Все согласились с ним. Хотелось спросить, что это за морской вопрос, но показалось неудобно.

Из Кремля выехал домой. Когда вернулся на службу, на столе обнаружил красный пакет с Указом Президиума Верховного Совета СССР о моем назначении Народным комиссаром Военно-морского Флота СССР. <…>

В тот вечер долго сидел в своем новом кабинете, все думал: с чего начинать? Что главное? Позвонил Лев Михайлович Галлер:

— Разрешите на доклад.

Он пробыл у меня два часа. Мне хотелось посоветоваться с этим опытным, умным человеком.

— Надо использовать «медовые» месяцы… — Галлер погладил свои рыжеватые усы, потом посмотрел на меня и добавил уже совсем неофициально: — В первое время ваши предложения будут рассматривать быстро и быстро будут принимать решения. Потом станет труднее.

Я учел его совет, хотя и не сразу оценил, насколько он был справедлив. Прошло некоторое время, и доступ к Сталину стал весьма затруднителен, а без него решать важнейшие вопросы никто не брался.

Но в «медовые» месяцы я частенько бывал «наверху», и мне без особых затруднений и задержек удавалось разрешать неотложные дела:

И. В. Сталин уделял внимание судостроительной программе и очень интересовался флотом.

Н. Г. Кузнецов. Накануне.

Воениздат, М., 1969. С. 234, 239–241.

А. С. Яковлев, 27 апреля — май 1939 года

<…>Новый самолет нашего КБ, занимавшегося до этого только спортивными самолетами, испытывал летчик Пионтковский. Машина показала скорость 560 километров в час. По тому времени эти данные были превосходны. Машиной заинтересовались. <…>

Сначала мы предполагали использовать новый самолет как скоростной тактический разведчик. Но под нажимом военных пришлось приспособить его в качестве фронтового бомбардировщика. Он получил название ББ — ближний бомбардировщик.

После первых испытательных полетов, когда стало бесспорным, что ББ по летным качествам намного опередил другие самолеты этого типа, меня вызвали к И. В. Сталину. Это было 27 апреля 1939 года.

Прошло несколько лет с момента моего знакомства со Сталиным на Тушинском аэродроме. За это время мне пришлось видеть его на официальных заседаниях в Кремле, но теперь я шел по его личному вызову. По дороге в Кремль мысленно представлял себе предстоящую встречу: старался угадать, о чем он меня спросит и как надо отвечать.

Я с волнением поднимался по лестнице, устланной красным ковром. Когда появился в секретариате и собрался представиться, секретарь Сталина предупредил меня:

— Конструктор Яковлев? Товарищ Сталин назначил вам прийти к шести часам, а сейчас пять часов сорок пять минут, попрошу вас подождать.

Точно в назначенное время меня пригласили пройти в кабинет. Там кроме Сталина были Молотов и Ворошилов. Все трое со мной тепло поздоровались.

Первое впечатление от кабинета