Марина дрожала сильнее, чем раньше. Майор почувствовал это и обнял ее еще крепче.

– И что сказал мужчина?

– Он сказал, – прошептала Марина: – «Убей их перед тем, как уйдешь. Они могут быть опасны. Никогда нельзя знать точно».

– У него это не получится, – сказал майор, – потому что вы спасли нас обоих.

– Как вы сможете ему помешать? Он… может застрелить нас или… заколоть.

– Ничего он не сделает, – сказал майор. – А теперь я хочу, чтобы вы сидели здесь тихо и не боялись, что бы я ни делал.

– А что вы собираетесь сделать? Если вы попытаетесь помешать ему, он может… убить вас. Прошу вас, давайте убежим.

– Не думаю, что это возможно, – сказал майор. – Как дочь своего отца, вы понимаете, что на это мы не пойдем.

Марина молчала. Вильям отпустил ее и встал. Она увидела, что до пояса он был обнажен и на бедрах у него была какая-то повязка.

Майор двигался по комнате бесшумно, чему, как Марина догадалась, его обучили в армии. Он открыл кожаную сумку, походившую на ту, с какой ходят врачи. Она ожидала, что Вильям достанет оттуда револьвер. Но он достал желтый платок, который повязал поверх своей одежды. Потом осторожно прошел в умывальную комнату. Девушка думала, он хочет услышать, о чем говорят между собой русские. Затем майор вернулся и, постояв минуту около кровати, на которой она сидела, посмотрел на нее.

– Помните, – сказал он, – вы дочь своего отца. Не двигайтесь и не говорите ничего, пока я не вернусь.

Марина с ужасом думала, куда он может пойти. «Как можно быть настолько неосторожным, чтобы идти к русскому без револьвера или ножа?» – спрашивала она сама себя.

С огромным трудом она удержалась, чтобы не вскочить и не броситься за ним. Она хотела умолять его на коленях, если на то пошло, не совершать такой безумный поступок.

– Как он мог пойти туда без оружия? – твердила она. Марине казалось, что потолок вот-вот рухнет ей на голову.

На самом деле, хотя Марина об этом не могла и догадываться, майор взял с собой самое опасное оружие во всей Индии – румал[4].

Участники Ост-Индской компании не имели первоначально своей целью управление Индией, хотели только заработать деньги. Они были твердо намерены не вмешиваться в индийские обычаи, особенно религиозные.

Они закрывали глаза на слухи и легенды о тхуги.

Индия стала частью Британской империи. Англичане не просто завоевали ее и эксплуатировали население, они всегда старались ее реформировать.

Тхуги посвятили себя Кали, кровавой богине. Черная и свирепая, с удавкой, мечом и дубинкой, она была вся покрыта человеческими черепами. Храм богини находился в Бендашале.

Тхуги пользовались тайным покровительством местных богачей, как индусов, так и мусульман. Это была самая древняя тайна Индии. Каждый год убийцы-душители приходили в храм с приношениями, чтобы получить священные инструкции.

Тхуги действовали под покровом строгой тайны в соответствии с установленным ритуалом. Они убивали путников на дорогах, набрасывая им на шею шелковую петлю. Их тела разрезали на части и бросали в колодцы или зарывали. Имущество, не представлявшее особой ценности, сжигали. А потом сами бесследно исчезали.

Одним из самых опасных подвигов майора было объединение с паломниками Биндешаля, отправлявшимися на поклонение богине Кали. Он изучил тайный язык тхуги, позволявший им общаться между собой в присутствии посторонних.

Румал – желтый шелковый платок с привязанным в нему рупием, которым они душили свои жертвы.

Пола – тайный знак, оставляемый ими для своих собратьев.

Гобба – круглая могила, куда они складывали трупы, чтобы их никогда не обнаружили.

Майор знал, что после каждого убийства тхуги съедали кусочек освященного сахара. Он покидал Бендешаль подлинным тхуги, в совершенстве овладев их мастерством.

Англичане были решительно намерены уничтожить тхуги, к 1815 году убивших более сорока тысяч невинных людей. Этот процесс занял долгое время. Теперь, когда количество тхуги резко уменьшилось, было не всегда возможно проследить путь каждого путешественника по стране или точно узнать, что случилось с теми, кто бесследно исчезал.

Вильям очень осторожно повернул ручку двери комнаты, где спал их сосед.

Когда майор оттуда вышел, так же медленно и тихо, как и вошел, он приоткрыл дверь своей спальни. Марина стояла на коленях на полу, закрыв лицо руками.

Несколько секунд майор стоял, глядя на нее. Он знал, что девушка молится. Уже очень долго он не видел, чтобы женщина молилась с такой мучительной страстью.

Хотя Вильям не издал ни звука, она подняла взгляд, как будто почувствовав его присутствие. Какое-то мгновение смотрела на него, не веря собственным глазам. Потом, как птица, вспорхнувшая с ветки дерева, вскочила и прижалась к нему всем телом.

– Вы… вы вернулись!

Каждое слово Марины вырывалось откуда-то из глубины ее дрожащего тела. Потом, не отпуская его, она расплакалась.

– Все кончено, – спокойно сказал майор. – Усните, если сможете, потому что завтра мы должны предупредить Форт о готовящемся нападении.

– Он… он не ранил вас? – спросила Марина.

– Как вы можете заметить, я цел и невредим. Одним врагом у нас меньше.

– Вы убили его? – спросила Марина.

Вильям почувствовал слезы девушки на своей коже.

– Забудьте об этом человеке, – сказал майор. – Он не имеет значения. Мы должны закончить дело вашего отца и не совершить ошибок.

– А мы сможем?

Майор улыбнулся:

– Конечно.

Взяв Марину на руки, он положил ее на кровать.

– Постарайтесь заснуть, – сказал Вильям. – Завтра нам понадобятся все наши силы и способности.

– Вы не покинете меня? – спросила Марина.

– Я здесь, рядом с вами, – ответил майор.

Он положил желтый шелковый платок обратно в кожаную сумку. А потом он лег в свою постель и закрыл глаза.

У Марины было такое ощущение, как будто она спала всего несколько минут, когда майор разбудил ее, коснувшись плеча.

Она с трудом заставила себя открыть глаза. Веки у нее были такие тяжелые, что казалось невозможным их поднять.

– Что случилось? – спросила она.

– Нам пора в дорогу, – сказал майор. – Вставайте и одевайтесь.

Это был приказ, и как только он отошел, Марина повиновалась.

Она быстро оделась, заметив, что еще только что рассвело. Когда майор вошел, девушка надевала свою некрасивую белую панаму.