Хармиона умна, она спокойно убрала напиток, для верности еще раз глянув в лицо хозяйки. Та чуть улыбнулась, Хармиона была при ней всегда, они научились понимать друг дружку без слов.

— Не передумаю…

Царицы в спальне не было, но Антония встретили ласково, помогли снять сандалии, переодеться в легкую ночную тунику… Марк позволял ловким рукам рабынь обихаживать себя, гадая, не значит ли это, что Клеопатры вообще не будет на ложе? Она ведь сказала, что хочет видеть его в спальне, но не сказала, что с собой.

Служанка Хармиона протянула триумвиру кубок с каким-то напитком.

— Что это?

— Напиток любви…

Он выпил. Было вкусно, прохладно и приятно. Приглашающий жест служанки указал на дверь, которая тут же открылась перед ним. Во втором помещении оказался… небольшой бассейн! Пламя всего нескольких светильников отражалось в воде и позолоте отделки, но давало света ровно столько, чтобы не было темно. Огромный черный раб также жестом показал, чтобы Антоний сел на край бассейна. Тот подчинился, не сражаться же с рабом?

Дальний край бассейна был почти погружен во мрак, там раздался всплеск, и в воде показалась женская фигура. Когда она подплыла ближе, у Марка Антония перехватило горло: это была Клеопатра. Обнаженная фигурка изумительно смотрелась в темной воде. Точеные изгибы ее тела казались высеченными из мрамора. Антоний сделал попытку спуститься в воду, но ему не позволили.

А действие в воде продолжалось. Клеопатра подплыла совсем близко, рассмеялась и принялась поворачиваться, показывая свою фигурку со всех сторон. Когда Антоний уже был не в состоянии терпеть, рука раба подтолкнула его в воду. Клеопатра поплыла в темный конец бассейна, а раб быстро потушил еще пару светильников. Теперь их окружал полумрак, но Антонию свет был не нужен, он нашел в воде царицу и отпускать больше не собирался, даже если для этого раба пришлось бы убить.

Убивать никого не понадобилось, раб исчез бесшумно, словно его и не было.

Такой ночи у Антония еще не бывало… Он даже не знал, что такой восторг возможен, даже неистовая Фульвия не умела доставлять столько удовольствия.

К утру Антоний был настолько обессилен, что спал, забыв обо всем.

Клеопатра приподнялась на локте, внимательно изучая лицо нового возлюбленного. Открытое, спокойное, улыбающееся во сне… Так спят дети и люди, не знающие сомнений и верящие в свое счастливое предназначение. Зачем ей этот мужчина, ну кроме плотской любви?

Царица смотрела на спящего гиганта и понимала, что сделает все, чтобы как можно дольше удерживать Антония рядом с собой. И дело не в необходимости родить от него ребенка, а может, и не одного, ночью сначала в бассейне, а потом в постели Марк Антоний предавался любви с такой страстью, что за одно это его можно было ценить. Но Клеопатру интересовал уже сам Марк. Бесхитростный великан умел радоваться жизни, быть добродушным и доверчивым, как ребенок. Это такая редкость в нынешней жизни. Появилось странное желание по-матерински опекать любовника, научить его пользоваться роскошью, получать удовольствие не только от изобилия золота, а от тонкой игры ума, развить то, что в Антонии не развито.

В глубине души Клеопатра понимала, что не сумеет, что ум не воспитывают в таком возрасте, что Антоний останется грубоватым солдафоном, крепким, сильным, надежным, но всего лишь воином и никогда не станет философом. Но ей вдруг самой захотелось стать проще и даже грубее.

— Кто научил тебя искусству любви, Фульвия?

При имени жены Антоний чуть вздрогнул, что объяснило Клеопатре его опасения. Она нарочно задала вопрос, чтобы понять, насколько Антоний боится свою неистовую супругу. Царица помнила Фульвию и хорошо понимала, что та мужа просто так не отдаст. Но у Клеопатры перед Фульвией было неоспоримое преимущество — жена далеко и из Рима никуда не двинется, она римлянка до мозга костей, а Антонию в Рим хода нет, не потому что не пускают, просто там ненавистный ему Октавиан. Марк Антоний будет на Востоке, а на Востоке место Клеопатры, а не Фульвии.

Честно говоря, возможность победить саму неистовую Фульвию, пусть и вот так, заочно, тоже льстила царице. Вернее, она намеревалась победить память Марка Антония о любимой супруге, но понимала, что делать это нужно осторожно, Марк все же любил Фульвию.

Антоний мрачно хмыкнул:

— Нет, Курион…

— Курион?!

— Да, он научил меня пить и приучил к женщинам.

— Хвала Куриону! — Клеопатра прижалась к плечу любовника щекой, вздохнула. — У тебя красивая жена. Я в Риме любовалась Фульвией, мы даже были дружны. Да-да, она приводила ко мне Сервилию и Юнию. Пока ее нет рядом, может, я смогу хоть как-то заменить? Ты позволишь?

Она спрашивала так, словно он мог отказаться от таких ночей, как эта! Марк Антоний взвыл:

— Позволю?! Я мечтаю проводить ночи с тобой!

Царица тихонько вздохнула:

— Хорошо, что я могу исполнить твою мечту.

Тарс наблюдал счастливого триумвира, Марк Антоний сиял так, словно вместе с золотыми украшениями рабы начистили и его самого. Да, Клеопатра не слишком красива, зато какая она любовница! А как обаятельна! Ни один мужчина, услышав серебряный голосок египетской царицы, не способен заметить ее крючковатый нос или пухлые щеки. А фигурка? Она будто выточена рукой умелого скульптора! А умение доставить мужчине удовольствие? Хотя Марк Антоний был готов сам доставлять ей удовольствие даже ценой собственной жизни.

У Марка Антония было множество женщин, удивительная жена Фульвия (первых двух он старался не вспоминать), но таких женщин у него не было! Египетская царица сразу затмила всех остальных.

В один из последующих дней, ведя привычную беседу, Клеопатра между прочим поинтересовалась, похожа ли на нее Арсиноя. Антоний попался в ловушку, он замотал головой:

— Куда ей до тебя!

— Но она красивей! — царица кокетливо напрашивалась на комплимент, который тут же и получила:

— Ты красивей!

— Но у нее нет таких пухлых щек! И такого носа!

Марк Антоний принялся убеждать, что щеки у Арсинои куда более пухлые и дело вовсе не в носе.

— Ах, я забыла, что ты никогда ее не видел! Тебя же не было в Риме, когда проходил триумф Цезаря!

— Видел, — сразу помрачнел Антоний. Но царица не обиделась.

— В Эфесе? Антоний, позволь мне встретиться с ней. Конечно, я на Арсиною до сих пор сердита, но все же она сестра. Я должна знать, что с ней все в порядке.

Разве можно было по царскому щебетанию догадаться, что несколько дней назад Клеопатра держала в руках лоскут кожи, вырезанный с тела мертвой Арсинои?! Но такова жизнь — не ты кого-то, значит, тебя.

Антоний помрачнел совсем:

— Царица, твоя сестра бежала из храма и пропала.

— Что?! Цезарь нарочно поместил ее в храм Афродиты, чтобы уберечь от неприятностей! Как же не уберегли? Антоний, ее нужно найти.