— Т-с-с… — прошептала девчонка, как будто всё это в порядке вещей. — Погоди, я чувствую его. Он спрятался. Он… тебя боится.

— Сдурела, что ли? Меня-то ему чего бояться? Да призраки не испытывают страха, что ты мне голову дуришь!

— А вот и не дурю! Та призрачная леди, которая меня сегодня в комнату провожала…

— Леди Морвейн? Тьфу, Молчаливая Леди?

— Ну, не такая и молчаливая, кстати…

— Только не говори, что она говорила с тобой!

— А вот и говорила! — Аврора смотрела на него с вызовом и укором. — И, конечно, она чувствует. Ей не хватает красок…

— Чего?

— Ярких нарядов, как у этой… у нашей хозяйки. Она, наверное, была бы рада её платью, — Аврора мечтательно закатила глаза. — Но самое главное не это, а знаешь, что? Ей одиноко. Поговорить не с кем.

— Говорила бы с нами… ну ладно, с вами-девочками…

— Не-а, — Аврора помотала головой. — Всё не то. Мы, дистрикские, сильно отличаемся от преторианских. Сам видишь. Им с нами разговаривать не о чем…

— Это мне не о чем с ними разговаривать, ясно тебе?!

— Ясно, ясно. Можно и так сказать, — Аврора была совершенно неконфликтна. И непрошибаема. — А всё же призрак здесь, — лукаво добавила она.

— И где же он?

Девчонка бесила. До белых глаз. До сжимающихся кулаков. До зубовного скрежета. До бессилия…

— Т-с-с… У неё водная магия… была…

С этими словами она перегнулась через мраморный бортик и вгляделась в воду.

Юджину вдруг захотелось схватить её за выглянувшие из-под мантии щиколотки и швырнуть в этот бассейн. И самому прыгнуть следом. И плескать на неё водой, смотреть, как она отфыркивается, и, в свою очередь, окатывает его из ладоней. А потом бы она стянула через голову вымокшую мантию, вся такая раскрасневшаяся, смеющаяся… с голыми плечами… от одной лишь этой фантазии Юджина так и бросило в жар.

Какое там плескаться?! Он что, забыл, что их обоих ждёт?!

Аврору всё-таки окатили водой. С ног до головы.

«Второй раз за день», — пронеслось в голове у Юджина.

Призрак, вынырнувший из бассейна и взмывший под самый потолок, оказался девчонкой, примерно Аврориного возраста. С копной непослушных кудряшек и в очень откровенном, летящем наряде.

Юджин часто заморгал. Наряд на призраке показался знакомым. С чего бы? У него сроду не было знакомых призраков!

А потом сообразил. Одеяние Оракула из Храма Четырёхликой. Юджин был в Храме пару раз. На Оракулов боялся лишний раз взгляд поднять. Чтобы не спросить чего ненароком, не ляпнуть какую-то глупость. Да и смущали они своими голыми ляжками и плечами! Всё-таки он молодой, здоровый парень…

— Не бойся, — тем временем эта дурочка беловолосая во весь рот улыбалась призраку. Руки тянула… — Мы тебя не обидим.

С этим Юджин мог бы поспорить. В задании-то чёрным по белому: упокоить. Но ради разнообразия решил не лезть.

Призрак, похоже, решал, верить Авроре или нет.

— Ты откуда? — девчонка ковала железо, пока горячо.

— Не помню, — ответил призрак немного писклявым голосом. — Он меня поцеловал, а потом… всё так непонятно… и страшно, страшно! — и заметался вихрем по комнате, срывая занавески, балдахин, разметав какие-то рисунки…

— Не шевелись! — цыкнула на него девчонка, хотя он и не собирался шевелиться. — Ты её спугнёшь! И вдруг запела… Блаженная…

Юджин вздрогнул. Эту колыбельную когда-то пела ему мама.

Спи, малютка, мой прекрасный…

Призрак застыл в воздухе, прислушался.

— Мне мама в детстве пела, чтобы я не боялась, — сообщила новенькая.

— Чего не боялась? — против воли уточнил Юджин.

— Уснуть, — бесхитростно сообщила Аврора. — Мне почему-то казалось, что если я усну, то всё. Меня не будет. И вообще ничего не будет, понимаешь? — она отвечала Юджину, но смотрела на призрачную девчонку под потолком.

— Понимаю, — призрак медленно опустился и завис перед лицом Авроры, вглядываясь в него так пристально, что Юджин подумал, что если б не него так уставился призрак, он бы…

Что именно, додумать не успел.

— Я тоже думала, что после смерти ничего нет, — пропищал призрак. — Но он поцеловал меня и стало совсем нестрашно… Но потом, уже после всего, я запаниковала. Потому что теперь всё не так, как раньше. Глупо, правда?

— Кто — поцеловал?

— А ты его знаешь, — призрак лукаво склонил голову. — При встрече передай ему поцелуй!

Аврора — да и сам Юджин, чего уж там — выглядела опешившей.

— А почему сама не поцелуешь? — осторожно уточнила Аврора.

— А я не могу! — и призрак, тряхнув кудряшками, перекувыркнулся через голову. — И, если уж совсем честно, мне это больше неинтересно. Всё, что хотела, я узнала!

— Как тебя зовут?

— Игрит.

— Очень приятно. А я Аврора. А это — Юджин. Он всё время дуется, но он добрый.

Игрит посмотрела на него с опаской. И правильно. Одно его слово — и она развеется. Упокоится…

— А здесь почему буянишь? — с улыбкой спросила Аврора. — Хозяев пугаешь?

— Я здесь хозяйка! Была… Пока Храм меня не забрал.

— Вот оно что! Наверное, страшно было?

— Ни капельки. Я сама хотела. Когда в тебя вселяется Богиня, это… Это… Не передать, в общем! Но с людьми — с обычными людьми становится скучно. И громко! Слишком много знаний. Слишком много…

— Всё с тобой понятно, — кивнула Аврора. — Скучно тебе здесь?

Призрак осторожно кивнул.

— А хозяева… то есть родители тебя не видят, да? Они ведь не маги.

Девчонка помотала головой.

— Они могут меня видеть, — тихо сказала она. — Но не хотят.

Аврора покосилась на Юджина и тот вынужден был кивнуть. Всё правильно. Родственные связи иной раз посильней магии. Но не в этот раз. Отдав дочь Храму в качестве Оракула, они уже однажды с ней попрощались. И больше не хотят делать этого снова…

— Всё ясно.

— Вы меня развеять пришли?

Юджин чуть было не ляпнул «да», но Аврора вовремя отдавила ему ногу. Поэтому осталось лишь позорно простонать «ах ты ж!».

— Тебя никто не тронет, — твёрдо сказала Аврора.

— Но… — начал было Юджин.

— Её никто не тронет! — похоже, новенькая сама не поняла, как перешла на крик.

Розовые глаза альбиноса вдруг засияли турмалинами. Зачерпнув в ладони воду, девчонка окатила призрака с головы до ног. Юджину, кстати, тоже досталось.

Но поразило не это. Новенькая каким-то образом умудрилась замкнуть водной магией прореху в призрачной оболочке — единственное уязвимое место призрака. Теперь и думать нельзя, чтобы его развеять…