«Телячьи нежности», как называл это мой отец, были в нашем семействе не в чести. И вдруг оказалось, что Добронега с ее умением обнять в нужный момент была больше похожа на настоящую маму. А я ее обидела. И как теперь все исправить?

Умывшись из умывальника в углу, я вытерла лицо белым рушником и принялась наводить порядок. Раз уж со двора выходить нельзя, хоть какую-то пользу в хозяйстве принесу.

Убираясь в покоях Всемилы, я настежь распахнула окна и жадно вдохнула свежий воздух. Пахло дождем, а еще какими-то цветами. Запах был незнакомым и немного сладким. Я вдруг поняла, что не видела здесь ни одного цветника. Огороды с овощами – да. А вот праздное выращивание цветов было не в обычае у свирцев. Откуда же запах?

Когда я стирала пыль с небольшого столика, мой взгляд упал на сундучок со Всемилиными духами. Все-таки реакция Альгидраса на запах из фиала, которым Всемила явно не пользовалась, была странной. Он, конечно, сказал, что ему все равно и я могу пользоваться этими духами, сколько мне угодно, но что-то здесь было не так. Открыв сундучок, я вновь перенюхала все склянки. Тяжелые запахи вернули головную боль, утихшую было от свежего воздуха. Содержимое последнего фиала сильно отличалось ото всех остальных. Снова, как и в прошлый раз, я поймала себя на мысли, что эти духи мне очень нравятся. На ум пришло слово «сказочные». Причем в самом прямом своем значении. Было в них что-то волшебное. Словно с каждым вдохом в тебе крепла мысль, что все возможно, стоит только захотеть.

Я приложила палец к узкому горлышку, потом провела им за ушами, по запястьям, наслаждаясь запахом. Вдруг если мечтать очень сильно, то хотя бы духи в этом мире окажутся и вправду волшебными, раз уж из меня сказочной героини не вышло?

То ли духи и вправду были волшебными, то ли я как-то правильно подумала – в ворота что-то стукнуло. Я бросилась к окну, но никого не увидела. Серый не издал ни звука.

«Свирские псы нападают без лая», – вспомнились слова Альгидраса.

Стук повторился. Впрочем, назвать это обычным стуком было нельзя. Больше походило на то, что кто-то что-то бросил в ворота. Как вчера, когда Миролюб пнул камень и тот отлетел в первую попавшуюся стену. Но это могло быть один раз. А вот так пинать раз за разом…

Я обвела взглядом стены и нервно усмехнулась. В фильмах обычно герои так осматривают интерьер в поисках оружия, потом лихо прихватывают какой-нибудь раритетный кинжал со стены и идут сражаться со злодеем. Раритетных кинжалов в покоях Всемилы не было, впрочем, даже если бы и были, мне бы это вряд ли помогло. Я еще раз выглянула в окно, вспомнив, как Альгидрас спрыгнул отсюда, прикинула высоту и в очередной раз подумала, что он псих. Подушечки пальцев словно током прошило от воспоминаний о том, как я вчера его касалась. Да что же за бред такой? По плечу провела, а сердце при каждом воспоминании подскакивает. И ладно бы голого мужчину до этого ни разу не видела. Так нет же! И опять мелькнула какая-то непонятная мысль. Словно меня вот-вот чем-то должно озарить. Однако озарения так и не наступило, а стук в калитку повторился.

Я вышла из покоев, пробежала по дому, в сенях едва не наступила на развалившегося перед дверью котенка и сбежала со ступеней. Пересекая двор, я внимательно смотрела на Серого. Может быть, мне померещилось? Или же свирские мальчишки просто балуются на улице? Только смеха и криков, характерных для ребячьих игр, слышно не было. Были лишь обычные звуки бодрствующей Свири, к которым я уже успела привыкнуть: где-то скрипела колодезная цепь, вдалеке плакал ребенок, лаяла чья-то собака, причем, судя по заливистому лаю, щенок. Совсем далеко раздавался звон кузнечного молота. Стоило решить, что мне показалось, как одиночный стук вновь повторился. Я почти дошла до ворот и всем телом вздрогнула от этого глухого «бум».

– Серый, – прошептала я.

Пес повел ушами и медленно обернулся. Я застыла как вкопанная. Подойти к такому Серому решился бы только смертник. Почему-то вспомнилась фраза из курса анатомии, из тех времен, когда я еще пыталась быть идеальной дочерью медиков и готовилась поступать на лечфак: «За улыбку в человеческом организме отвечает собачья мышца. Она поднимает верхнюю губу вверх и вбок». Мы так улыбаемся, а они с ее помощью скалятся. Переносица Серого была похожа на стиральную доску, а в пасти виднелись такие внушительные клыки, что я невольно сглотнула. При этом Серый не издавал ни звука. Словно ждал и предвкушал, когда же кто-нибудь опрометчиво переберется через этот забор. А еще в этот момент он был очень похож на волка. Вот только я не была уверена, что в природе могут существовать волки таких размеров.

– Серый, кто там? – прошептала я, чтобы хоть чуть-чуть успокоиться.

Пес снова повел ушами и вдруг двинулся ко мне, продолжая скалиться. Я запоздало поняла, что до меня достает цепь, но при всем желании не смогла бы броситься прочь – ноги будто приросли к земле. Серый же медленно приблизился вплотную, и я малодушно зажмурилась, выставив руку в защитном жесте. Руки коснулся шершавый язык. А потом в бок мне толкнулась тяжелая голова, да с такой силой, что я едва не упала. Я не сразу поняла, что он делает, а когда поняла, распахнула от неожиданности глаза. Серый отталкивал меня от калитки в глубину двора. Вдруг стукнуло сбоку, по другой стене, словно кидавший камни переместился ближе к огородам. Серый глухо зарычал, я же вцепилась что было сил в широкий кожаный ошейник. Сердце оборвалось. Вот то, о чем меня предупреждал Альгидрас. Кого-то из нас хотели убить. Напали на него, но кто может с уверенностью сказать, что мишенью была не я? Я вспомнила приторно-красивого Ярослава. А что, если он жив? Ведь тело так и не нашли.

Что-то стукнуло в забор с противоположной стороны двора, как раз там, где находилась калитка, выходившая в огороды. Меня сковало ужасом. Эту калитку мы обычно днем не запирали. Альгидрас в последние дни повадился закрывать ее на засов изнутри, но мы так не делали. Серый еще раз рыкнул, а я отошла от него на пару шагов, чтобы загородка у будки не мешала мне видеть калитку в противоположной стороне двора. Засов был задвинут. То ли Добронега еще не выходила на огород с утра, то ли у нее тоже появилась привычка запирать двор. Однако не успела я порадоваться, как снова вспомнила Альгидраса и то, как он легко перемахнул через высоченный забор. Но это было ночью, осмелится ли кто-то повторить подобное днем?..

«Осмелился!»

Эта мысль прострелила мозг, когда я увидела мужчину, перелетевшего через стену и мягко опустившегося на ноги рядом с запертой калиткой. Я метнулась назад, прячась за Серого. Пес предупреждающе зарычал. Впрочем, если у незваного гостя есть при себе лук или арбалет, то он все равно до меня доберется, перешагнув через труп Серого.

– Эй, – негромко окликнул мужчина, медленно переместившись по двору так, чтобы будка Серого оказалась в поле его зрения. – Не кричи только, красавица. Не со злом я.

Я еще крепче сжала ошейник застывшего пса и сглотнула. Еще до того, как воин успел представиться, я его узнала. Но что ему может быть нужно?

– Горислав я. Миролюбу служу. Мы виделись вчера. Помнишь? Ты с Улебом была, я еще воды тебе дал.

– Ты зачем здесь? – медленно проговорила я, внимательно следя за мужчиной. В левой руке он сжимал что-то похожее на кусок коры.

– Соскучился! – широко улыбнулся Горислав, сделав ко мне еще один шаг.

Я нащупала кольцо на шее Серого и с ужасом поняла, что у меня не хватит сил его разжать, а значит, я не смогу спустить пса. Однако Горислав-то этого не знал, поэтому, бросив нервный взгляд сначала на мои руки, теребившие ошейник, потом на молча скалившегося пса, он пробормотал:

– Ты бы это… пса-то не спускала. А то княжич осерчает. Да и у брата твоего забот прибудет. Как он князю объяснит, отчего один из его псов воина княжеского сожрал?

– Не бойся. Я попрошу Серого тебя целиком сожрать, чтобы забот не было, – ответила я, удивляясь, что голос хоть и был звонче обычного, но почти не дрожал – саму меня просто колотило.

Горислав посмотрел на меня с неким подобием уважения, потом еще