Боже, когда ты перестанешь мне сниться, Лена?

Тихий скрип двери в спальню заставляет вздрогнуть. Ошалело смотрю туда и вижу маленькую фигурку, метнувшуюся ко мне. Василиса юркает на кровать, обхватывая ручонками, внимательно смотря совсем не детским взглядом, будто что-то понимает, однако не может выразить мысль словами. Проезжающая машина отбрасывает тень на стену, а следом, сонно потирая глаза, входит Федя, зевая в кулак.

— Вы издеваетесь? Вам тут не мамкина кровать! — рычу зло, но получается какое-то глухое шипение, на которое дети даже внимания не обращают.

Одна вручает мне в руки своего розового зайца и перебирается на другую сторону. А второй смело лезет следом, игнорируя мое взбешенное пыхтение.

— Ну, где гулял? Бросил нас. Никакого чувства ответственности, — сонно бурчит Федор, пристраиваясь с другого боку, нагло отбирая у меня половину одеяла. Приходится смириться, лечь на подушки и радоваться ширине кровати. Хотя с двух сторон меня все равно окружили дети, пока я с зайцем в обнимку смотрю в потолок.

— Сами зачем встали? У вас свои комнаты, — отзываюсь уже спокойнее, ощущая, как непроизвольно рука обнимает Василису, которая уже перебралась мне на грудь. Она продолжает смотреть, будто ждет чего-то, и Федя тихо бормочет, уже засыпая:

— Сказку расскажи ей, я сегодня забыл почитать…

Я утыкаюсь носом в густые волосы, заплетенные в косу. Точно знаю, что утром ее делал по какому-то дурацкому ролику на Ютуб, чертыхаясь нехорошими словами под дурацкий мультик о семействе собак. Вася даже не позволила расплести ее, хотя получилось довольно криво, да еще наверняка неудобно. Поэтому тяну пальцы к резинке, распуская густые пряди, проговаривая:

— В одном королевстве жил маленький принц в большом замке из золота и хрусталя.

Я знаю, что она не слышит, но оно ей и не нужно. Она просто смотрит, будто способна читать мысли в темноте. Пока я говорю, она засыпает, сжимая своего зайца, и только после этого выдыхаю, пытаясь ответить на самый главный вопрос.

Когда мне придется их отдать, смогу ли я жить дальше как ни в чем не бывало?

Самый известный факт человечества: люди долбятся в глаза.

Они просто не замечают очевидного, пока им не прижмет. Или ситуация не встанет раком, потому индивид будет вынужден обратить внимания на очевидное и лично для него невероятное. Прямо как сейчас: уже сорок минут дамочка стоит у кассы и терроризирует фармацевта.

А можно ли давать вот этот сок для детей от трех лет, если моему ребенку два года и одиннадцать месяцев?

— Женщина, — взвывает несчастная за стойкой, поднимая руки. — Я не знаю, ясно? Написано «от трех лет», наверное, нельзя.

— Нет, ну подождите! Это же очень важно! Или, скажем, вот эти витамины. Содержания цинка в них, судя по дозировке…

Моя голова сейчас просто расколется надвое, поэтому я просто прижимаюсь к стеклянной витрине и разглядываю пастилки от кашля с лимоном. Не знаю, что ненавижу больше: тупых людей или утро воскресенья с тупыми людьми. Возможно, все вместе.

— Извините, вы тут стоите? — интересуется позади меня интеллигентный юноша лет тридцати, поправляя очки в дорогой оправе.

Он одергивает галстук, стоит мне повернутся и вскинуть на него брови. Его серый костюм идеально выглажен, а аромат парфюма забивает носовые пазухи. Темные волосы прилизаны, на левой щеке алеет парочка-другая прыщей, которые он старательно игнорирует, однако этой стороной старается не светить.

Маменькин сынок, лопух и менеджер по продажам. Может быть, топ-менеджер в какой-нибудь вшивой конторке. Но живет явно с мамой, больно пугливый. Особенно когда я надуваю пузырь жвачки и ласково произношу, дергая его за цветастый галстук в убогий горошек:

— А что, человек недоразвитый, я похож на стенд с косметикой? Или просто так тут к витрине прижимаюсь, потому что меня возбуждает «Фервекс» с лимончиком?

— Э-э-э…

Еще десять минут в царстве лекарств и прокладок, начну убивать людей по одному. Мигрень усиливается с каждой секундой, а из лекарств дома был только старый добрый «Фурацилин» для полоскания горла. Я даже не уверен, что покупал его сам. Может быть, остался с прошлого года в запасах, когда Аня пополняла мою аптечку во время очередной эпидемии гриппа. Она искренне считала, что я забиваю на собственное здоровье. Неправда, просто предпочитаю квалифицированную помощь врача-терапевта, а не самолечение по интернету.

— Молодой человек, отпустите меня! — сипит глухо бабушкин внучок и гордость отличников в школе. Оказывается, я уже намотал его галстук на свою руку, сдавливая трахею парня, пока мои мысли путешествуют где-то за гранью, пытаясь сбежать от раздражающей боли.

— Кыш! — шиплю, вытаскивая изо рта жвачку и сую ее прямо в нагрудный карман парня, ядовито ему улыбнувшись. — Выбрось по дороге, будь хорошим мальчиком. Эй, мамаша «Хотите покажу фотку моего засранчика?», вы там еще долго? Девять утра, хватит проедать людям мозг. Вас что, мужик бросил?

И уже через пять минут я благополучно запиваю две таблетки «Нурофен Экспресс» теплой минеральной водой, стоя на крыльце небольшой аптеке возле дома. Вкус не самый приятный, однако из-за боли я почти его не чувствую. Перед глазами скачут мушки и пляшут цветные круги, зато мозг прекратил отчаянные попытки выскочить из черепной коробки.

Во-первых, не стоило вчера идти на встречу одноклассников. Звонок был совершенно неожиданным. Я даже удивился, что эта толпа убогих про меня вспомнила. Один из бывших приятелей, отслуживший благополучно в армии, вернулся и вздумал встретиться школьным коллективом в уютном баре. Мне все равно было нечего делать, поэтому, заказав детишкам пиццу и наказав вести себя хорошо, отправился танцевать, пить и смотреть как растолстели мои одноклассницы за эти пять лет.

Во-вторых, мне нужен был моральный перегруз. После избиения Тимура, скандала в группе и ситуации с Машей, Рома словно сорвался с цепи. Он приехал в субботу пораньше, завел старую гармонь, отплясывая лезгинку на моих нервах. Хотелось его ударить, послать куда подальше, а после закрыть дверь и забить ее гвоздями, чтобы не вздумал больше приходить.

— Мы же договорились: никаких больше драк, Никита! А если бы ты его убил?! — цедил Сташенко, болтая ложкой в чае, пока Аня возилась с Василисой и Федей. — И что ты решил с детьми? Нельзя держать их у себя, это противозаконно!

— Я в курсе, ясно? — огрызнулся в тот момент, потеряв всякое терпение и желание к конструктивному диалогу.

После произошедшего все ссадины с царапинами ныли, местами покрылись коркой, от которой образовывался зуд. Мне хотелось разодрать на себе кожу до крови, добираясь до белеющих костей. Каждое слово без того резало острым лезвием по едва зажившим ранам, но Роме было мало. Ему, видимо, мало было разговоров на работе и дома. Ковыряние в моих мозгах доставляло ему удовольствие. Подключил Гришу, пожаловался на меня Илье с Лерой, друзьям своим. Видимо, ждал, что вся делегация взрослых поможет мне осознать тленность бытия земного.