Неутешительные известия стали поступать уже через три часа. В больницы и прочие медицинские заведения никого похожего не приводили. На дому с раненым медики не работали, по крайней мере те, кого опросили.

А еще через час эта ниточка оборвалась. За пустырем на свалке, метрах в пятистах от арсенала, нашли мертвое тело, принадлежащее мужчине лет тридцати пяти. Одет в гражданское платье: пиджак, водолазка, штопаные брюки из грубой ткани. Лицо искаженное (поди пойми, какой он был при жизни), глаза вылезли из орбит. Ничего удивительного, его задушили – быстро, тихо и бескровно. Рядом валялась скомканная мешковина, которой, видимо, затыкали рот, чтобы не орал. Рукав пиджака был срезан – очевидно, для оказания первой помощи, но потом передумали. Ранение было непростым – перебило плечевой сустав. Решили не мучить несчастного, да и самим не мучиться.

Труп лежал в груде строительных обломков. Его завалили тряпьем, но наружу выразительно торчала рука – словно покойник собирался задать вопрос.

– Даже жалко эту тварь, – ухмыльнулся Караган. – Вот так пашешь на великую Германию, без сна и отдыха, не щадя живота своего, а тебя после смерти на мусорку выбрасывают. И прикончили-то свои…

Группа погрузилась в «газик» и отправилась в глубь городских переулков. Находку на свалке остались охранять красноармейцы (как будто кто-то мог на нее позариться).

– Не знаем такого, – выразил общественное мнение Караган.

– Цветков, ты у нас самый молодой, – сказал Павел, – прыгай в «газик» и дуй на северный КПП. Берешь красноармейца Ильина – и пулей обратно, чтобы мы тут тебя не ждали. Возникнут вопросы – применяй любые меры по законам военного времени.

Николай сделал понятливое лицо, сел в «газик» и умчался. Ильин был на месте.

– Посмотри на этого орла, красноармеец, – кивнул Кольцов на убитого. – Был он в машине?

– Был, товарищ майор, – кивнул Ильин. – Отсюда вижу, что был. Справа сидел, крайним на лавке. Только он в форме был, с погонами сержанта и саперными нашивками в петлицах. Смотрел на меня такой, не говорил ничего, ухмылялся непонятно…

– Вот и доухмылялся, – пробормотал Павел. – Благодарю, красноармеец, ты оказал органам неоценимую услугу.

– А кто его, товарищ майор? – набрался храбрости Ильин.

– Так, – сказал Кольцов, остальные заулыбались. – Ты что, забыл, что самые осведомленные первыми отправляются к стенке? Цветков, увези его обратно, да скажи начальству, чтобы поощрило бойца.

– Может, сам дойдет, товарищ майор? – заныл Цветков. – Тут ходу-то… Добежит как-нибудь…

– Обсуждаем приказы, товарищ военный? – возмутился Кольцов. – Сейчас ты у меня сам рысью побежишь!

Через два часа из реки Сырца выловили мотоцикл М‐72 без опознавательных знаков. Это было за пределами городской черты, фактически под мостом, в двух шагах от живописных березняков.

Оперативники выехали по сигналу и застали, как тракторист, зацепив находку тросом, вытягивает ее на берег. Ограждения у моста не было, только бревенчатый накат – довольно широкий, техника проходила свободно.

Мотоцикл столкнули в воду с моста, но не учли, что здесь мелководье. Район безлюдный, о технике в воде сообщил милиционеру местный житель, а тот уж догадался позвонить кому следует.

Из воды торчало запасное колесо, прикрепленное к задней части коляски. Сброшенный в воду, мотоцикл ударился о дно, и люлька практически отвалилась, болталась на честном слове.

Трактор вытащил его на берег. Номера с мотоцикла были сняты. Вряд ли он был военный – отсутствовала турель для пулемета, и в корпусе коляски не было для нее крепления.

– Замечательно, – оценил Караган. – Нас ждут новые поиски. Если эта штука стояла на балансе какого-нибудь колхоза или МТС, или находилась в личной собственности – скажем, у большого начальства, то мы ее происхождение будем выяснять до конца войны…

– Два дня даю, – проворчал Павел. – Это последняя наша ниточка, остальные оборвались.

Полковник Шаманский мрачно слушал его доклад. Складывалось мнение, что, будь у него другие сотрудники, отстранил бы он Кольцова и отправил на фронт – рядовым в штрафбат.

– Это не твое достижение, майор, что арсенал удалось сберечь. Это ошибка диверсантов. Начни они с арсенала, и все бы у них вышло, и над городом гремел бы праздничный салют. А так успели усилить охрану важных объектов. Ладно, понимаю, что горстка ваших сотрудников – не волшебники, – он вздохнул, – не могут метаться туда-сюда. Но угадай с первого раза, кто станет козлом отпущения, когда командование потребует найти виновных в провале расследования…

– Мы работаем, товарищ полковник.

– Так иди и работай, – рассердился начальник отдела. – И нечего тут торчать с миной великомученика. Подожди, – Шаманский вдруг задумался. – Я все понимаю, было две группы, одна шла по душу комкора, другая проникла в город для проведения диверсий, гм… Мы увлеклись первой и проворонили вторую. Твое мнение, майор: какое отношение имеет эта группа к наращиванию ударной бронетанковой группировки противника на нашем участке? И имеет ли вообще?

– Они пытаются нас ослабить, посеять неразбериху, отвлечь наши силы на борьбу с диверсантами. Для чего это делается, я тоже не понимаю. Контрудар на отдельном участке фронта не имеет смысла, если только… – Павел замешкался.

– Говори уж, – напрягся полковник.

– …если только он не преследует цели, о которых мы пока не имеем понятия, – туманно закончил Кольцов.

– Ты просто кладезь, – восхитился полковник. – И как это я сам не догадался? Иди, работай и без конкретных результатов не приходи.

Следующая ночь прошла спокойно. Вертелись маховики сыскной работы, но результатов не было. О пропавшем мотоцикле никто не заявлял – скорее всего, он был заранее подготовлен и дожидался своего часа в каком-нибудь гараже. Использовать его в дальнейшем диверсанты посчитали опасным.

Утро было хмурое, недоброе, оперативники зевали, поглядывая на часы. «Сначала доклад о проделанной работе, потом пойдем на завтрак», – поставил ультиматум Кольцов.

Коля Цветков с раннего утра побежал к связистам на южную окраину – забрать списки новоприбывших, влившихся в подразделение. «Сомнительно это все, – думал Павел, перебирая бумаги, – большинство перевели с Ленинградского фронта, и это легко проверяется». Но изучить следовало все документы.

Было начало одиннадцатого, когда в кабинет ворвался взъерошенный Николай и сообщил с порога странную новость:

– У нас опять ЧП, товарищ майор. Массовое отравление крысиным ядом в офицерской столовой.

– В смысле? – не понял Кольцов.

– Крысиным ядом отравили пищу… Там много людей пострадало, товарищ майор, есть погибшие…

– Это что, очередная диверсия? – сделав растерянное лицо, пробормотал Безуглов. – Какая у них фантазия…