Бесполезно! Фонтаны грязной воды летели из-под колес, застоявшиеся лошади всхрапывали, и ни граф, ни его камердинер не обернулись на крик. Она остановилась, глядя на извилистую дорогу, за поворотом которой исчез экипаж.

Сколько времени она провела на сеновале? Достаточно, чтобы этот ублюдок успел ускользнуть!

Она воинственно расправила плечи и зашагала к дверям замка.

Брак не всегда приносит счастье, зато он исключает воздержание.

Сэмюэл Джонсон

Тяжелый перстень ударился о середину стола и покатился, вращаясь, к самому его краю.

— Надень перстень сейчас же, Фрэнсис!

Она не шевельнулась.

— Я никогда не надену его, папа.

Александр Килбракеч открыл рот для гневной тирады, но тут в оружейную комнату ворвались Виола и Клер. За ними вошла София, на лице которой читались самые противоречивые эмоции.

— Я не верю в это, не верю! — крикнула Виола, топая ногой.

«Глупая, глупая Виола, моя маленькая сестренка, если бы ты только знала, какой несчастной судьбы ты избегла. Единственное, что мог принести тебе граф, — это горе».

— Ты обвела нас вокруг пальца, Фрэнсис, — выступила вперед Клер. — Скажи, что ты наобещала графу? София только что рассказала, что он сделал тебе предложение! Как это могло случиться? Ты выглядела уродиной, ты…

— Молчать! — взревел Александр Килбракен, перекрывая женские крики.

Виола и Клер умолкли, с ненавистью глядя на сестру

— Я по-прежнему не желаю выходить замуж за графа, — спокойно ответила Фрэнсис. — Думаю, и граф не имеет ни малейшего желания на мне жениться.

— Тогда почему он сделал тебе предложение? — спросила Клер. — Все шло так, как ты и хотела, и он едва мог заставить себя повернуться в твою сторону…

— Я объясню вам почему, — начала Фрэнсис, не сводя внимательного взгляда с отца. — Граф потому только и выбрал меня, что я выглядела почти не женщиной. Больше всего на свете он хочет, чтобы все в его жизни оставалось no-прежнему, а это возможно только с жалким ничтожеством, каким я предстала перед ним. Думаю, он собирается засунуть меня в какую-нибудь дыру, в одно из самых дальних своих поместий, чтобы самому жить так, словно никакой жены у него вообще нет.

Как ни владел собой Александр Килбракен, на его лице отразилось удивление, а пальцы так и впились в край стола. Как она могла так быстро докопаться до истины?

— Я вижу, что правильно разобралась, что к чему. Скажи мне, папа, я права?

Тот счел за лучшее промолчать.

— Я ничего не понимаю! — захныкала Виола.

— Тогда позволь мне объяснить подробнее, — холодно сказала Фрэнсис. — В тебе, Виола, как и в тебе, Клер, есть все то, что граф ценит в женщинах. Вы обе красивы, обаятельны, веселы. Вся беда в том, что жена графу ни к чему. Брак для него означает перемены, а как раз перемен-то он и не хочет. Он хочет жить, как жил. Теперь тебе понятно?

— В таком случае он мерзавец, дрянь! — вспыхнула Виола.

— Если не сказать больше, — подтвердила Фрэнсис.

— Да, но… я все равно хочу выйти за него. Я заставлю его измениться, сделаю счастливым, довольным жизнью…

— Прекрати этот детский лепет, Виола! Он съест тебя на завтрак, а кости выплюнет. Это законченный эгоист, бесчувственный и никчемный. Впрочем, одно хорошее качество у него все же есть. — Фрэнсис метнула в сторону отца яростный взгляд. — У него есть деньги, которыми мы можем воспользоваться.

— Но, Фрэнсис, — начал Александр Килбракен, — нельзя же считать графа Ротрмора исчадием ада только потому, что он находит удовольствие…

Он замялся, и Фрэнсис не замедлила перехватить инициативу:

— В чем он находит удовольствие, папа? Ну же, скажи это вслух! Я имею право это слышать, потому что именно меня ты приносишь в жертву.

— В жертву? — воскликнула Виола возмущенным фальцетом. — Как тебе не стыдно, сестра! Ты станешь графиней — богатой, известной, разодетой по последней моде. Что с того, что твой муж позволит себе кое-какие шалости? Если бы ты больше интересовалась жизнью высшего света, то знала бы, что такое брак по расчету. Именно по расчету вступает в брак каждая леди! Ты так бестолкова, что я не стала бы плакать, если бы тебя повесили или застрелили на моих глазах!

— Прекрати истерику, Виола! — вмешалась София. — Человек предполагает, а Бог располагает, так что смирись. Будем считать, что отношения выяснены и что каждая из вас сполна высказалась. Время заняться делом, Фрэнсис: у нас всего три дня на подготовку приданого. В день венчания граф будет здесь уже утром, и к тому времени все должно быть сделано.

— А ведь Фрэнсис права: ее приносят в жертву, — вдруг сказала Клер.

— Да что же это такое! — не выдержала София. — У меня голова раскалывается от вашего нытья! Поймите же наконец, что нам выпал редчайший шанс!

— Папа… — умоляюще прошептала Фрэнсис.

— В один прекрасный день ты поблагодаришь меня, доченька, — сказал Александр Килбракен.

— Скорее солнце взойдет на западе.

Но она проговорила это безразличным, усталым голосом и повернулась к отцу спиной.

Уединившись наконец в своей комнате, Фрэнсис с отвращением принюхалась. В комнате стоял мужской запах, и она яростно рванула простыни с кровати. Когда через пару минут в спальню вошла Аделаида, она все еще стояла нал грудой скомканного постельного белья.

— Дорогая моя, — улыбнулась экономка, — ты вывела из себя буквально всех и каждого.

— Знаю.

— Что ни делается, все к лучшему, Фрэнсис. — продолжала Аделаида.

— Тут я с тобой согласна. Если я стану женой грифа, то этим спасу от несчастливой участи Виолу и Клер.

«Но как же это нелегко — быть великодушной». —. добавила она уже мысленно.

— Замужество — неизбежность в жизни почти всех женщин, а граф, на мой взгляд, наиболее интересен в этом смысле. Все дело в том, что он поставлен в затруднительное положение. Если он выбрал тебя по тем соображениям, которые ты назвала, то его будет ожидать неприятный сюрприз.

— Это не приходило мне в голову, Аделаида… Как ты думаешь, что я должна теперь делать?

Экономка поощрительно похлопала ее по руке:

— Для начала подними с пола простыни, а на досуге поразмысли над теми возможностями, которые предоставляет тебе жизнь.

Возможностей оказалось не так уж много. Поначалу ей показалась соблазнительной идея предстать перед графом красивой, обаятельной и бойкой и потребовать сию же минуту отвезти ее в Лондон, но чем больше она думала об этом, тем больше укреплялась в мысли, что обману тый граф задаст ей хорошую трепку. Уж она-то достаточно сталкивалась с мужчинами, чтобы усвоить, как они несдержанны в гневе.