Поэтому я с некоторым сожалением отложил этот «выставочный» процесс и продолжил прорабатывать другие, более грязные, но зато существенно более производительные и дешевые.

К счастью, я, кажется, нашел способ отказаться от самого грязного этапа – от синтеза карбида кальция. Нет, проделал-то я его дважды, вдоволь извозюкавшись в угольной пыли и молотом известняке, неизбежных спутниках этого процесса. А потом просто купил через Карена целых полтора пуда. Такому заказу никто не удивился, карбидные лампы были весьма распространены.

Крит, Ханья, 18 октября 1896 года, воскресенье

Воскресенье у Рабиновича тоже началось совсем не так, как было запланировано. Гольдберг вместо беседы о делах сказал, что с ним, Рабиновичем, давно рвется пообщаться местный купец по фамилии Дукакис. Причем откладывать это более не стоит, потому что Дукакис еще в пятницу, узнав, что Рабинович прибыл, начал, как акула вокруг добычи, кружить вокруг дома Яна. И никак не хотел понять, что шаббат есть шаббат, и, пока он не кончится, еврею нельзя никак заниматься делами. А ему, Яну Гольдбергу, с клиентами ссориться неохота, так что он просит партнера сначала уделить внимание критянину, а уж потом перейти к разговору о делах. Потом пригласил этого Дукакиса, представил их друг другу и сразу же убежал. Даже и не подумал остаться и принять участие в беседе. Совсем мозги от этой своей Сарочки потерял. Хотя нет, не совсем, приличия соблюдает, со свадьбой до годовщины смерти прежней жены не спешит. Но это и все, на что его хватило. А в остальном… Поселил ее у себя в доме, каждую свободную минутку к ней бежит… Это могло стать серьезным препятствием планам Рабиновича. Впрочем, об этом позже, сейчас надо побыстрее отделаться от этого Дукакиса.

Однако едва Дукакис покончил с цветастыми вступлениями и перешел к делу, стало ясно, что отделываться от него не надо. А заодно начал проясняться источник странных векселей, выданных непонятными и никому не известными критскими греками, с которыми ему, Рабиновичу, и предложили поработать. Кто предложил? Ну как кто? Люди предложили. Простые такие, обыкновенные люди. Но не любые, а те, к просьбам которых принято прислушиваться. Вон, дедушка Моше однажды попытался с властями поспорить, так потом на всю жизнь зарекся. Так и тут, не стоит с ними спорить. И что с того, я вас спрашиваю, что люди эти не носят голубой мундир[23] и официально не имеют никаких постов? Все равно умному человеку понятно, чем они занимаются. И куда девается то оружие, которое через них проходит. Да, это-то понятно. Как понятно и то, что не ради денег указанные господа оружие поставляют. Интересы государства, только т-с-с-с!

А теперь оказывается, что частичную оплату векселями берут не только те контрабандисты, которые на этих господ работают, но и простые, так сказать, «честные» контрабандисты. Впрочем, если схема Рабиновича заработает, то эти векселя, которые многие считают пустой бумажкой, обретут ценность. Так что никак нельзя отказывать Дукакису во встрече. Напротив, Рабинович его обнадежил, что он, а значит, и компаньон его, Ян Гольдберг, такие векселя совершенно точно готов брать. С дисконтом, разумеется, но готов.

Нет, а что? Свою копеечку поднять с пола надо уметь. Вот те самые господа, к примеру, хоть «деньги для них и не главное», все же поинтересовались у Полтора жида, не готов ли он взять векселя за половину номинала. Это ведь говорить, что деньги – не главное, просто, а отказаться от них – труднее. И он, Рабинович, лучше большинства людей это понимал. Видел, и не раз, на что люди за ради денег идут.

Так что он, конечно, насчет половины цены этим господам отказал, а вот про четверть или треть – обещал подумать. Поторговавшись, сошлись на сорока процентах. Причем чохом. То есть выкупает он у них по этой цене все векселя, не глядя на надежность векселедателя. И потом уж сам разбирается, как свои деньги с векселедателя получить. Где-то выиграет, а где-то и проиграет… Ну так за риск и дисконт такой большой.

С Дукакисом же такого финта не получилось. Договорились, что векселя Рабинович и Гольдберг станут брать по шестьдесят процентов от номинала, но только если выписывать их станут старосты деревень. Впрочем, если расчеты Переса верны, то он и тут неплохо заработает!

Вот только… Присутствие этой самой Сарочки ломало все планы. Свои деньги в схему Рабинович вкладывать решительно не хотел, а чужие ему дадут только в том случае, если Гольдберг станет ему не просто компаньоном, а родственником.

Крит, Ханья, 21 октября 1896 года, среда

Люди по своей природе недоверчивы к чужим. И это правильно, иначе не выжить. Доверять надо с большим разбором, иначе мигом лишишься денег, имущества, свободы, а возможно – и жизни. Но, с другой стороны, ничего нового не создашь, не доверившись чужаку в той или иной степени. Семья, спортивная команда, научный коллектив – все это начинается с того, что кто-то и в чем-то решает довериться малознакомым людям и делает шаг навстречу. В бизнесе же умение договариваться ценится особо. Поэтому деловые люди лучше многих других владеют приемами установления контактов. Тут ведь хитростей особых нет. Узнай о человеке, каков он, что его раздражает, а что – нравится, и проведи с ним некоторое время за совместным, не раздражающим занятием, например за обедом. И лучше всего, чтобы на обед подавали то, что этот конкретный человек любит.

Перес Рабинович не пожалел времени и многое узнал о том человеке, которого пригласил на обед. Поэтому и угощение выбрал соответствующее. Пилав с бараниной им готовил настоящий мастер своего дела, наверное, лучший на всем Крите.

За едой мужчины вели обычные, ни к чему не обязывающие разговоры и присматривались друг к другу. Наконец, когда с пилавом было покончено, и они перешли к чаю, его сотрапезник, юзбаши местной Патриотической Сотни, сыто отдуваясь, сказал:

– Благодарю вас за прекрасный обед, уважаемый. А еще больше благодарю за интересные истории, которыми вы его приправили. Клянусь, они весьма забавны и поучительны. Однако я солдат, человек прямой, и скажу тоже без хитростей. Я не думаю, что столь занятой яхуди[24] поплыл за три моря только ради того, чтобы накормить меня обедом. Вам что-то нужно от меня, и я теряюсь в догадках, что именно? Говорите прямо, не стесняйтесь!

«Ага, так я тебе и сказал прямо, не стесняясь! – усмехнулся про себя Полтора жида. – А ты, милый, человек вспыльчивый, обидишься, достанешь из ножен свою чудесную саблю, да тут же меня ей и напластаешь. И ничего тебе за это не будет. Нет, тут надо тоньше!»

– Понимаете, уважаемый, я человек небогатый… Кручусь, стараюсь, но своих денег у меня мало… Приходится крутиться: тут в долг возьмешь, там в рост разместишь, вот на разницу и живу…

«Презренный ростовщик! – тут же прочел в глазах собеседника Рабинович. – Ну конечно, чего еще ожидать от иудея!»

«Что ж, одна из слабостей сотника подтвердилась! – удовлетворенно отметил Перес. – Человек негибкий, впитавший в себя все запреты ислама!»[25]

Ростовщик же тем временем продолжал «журчать»:

– Но своих денег у меня, повторюсь, мало, и терять их я ни в коем случае не могу. Однако так случилось, что один из моих партнеров недавно прогорел, не рассчитавшись с долгами. Нам, его кредиторам, досталось его имущество.