Председатель суда почти ласково обратился к нему:

— Абель, вы не знаете ни сколько вам лет, ни места вашего крещения, вы не умеете ни писать, ни считать. Зато вы знаете лес, зверей, дожди и ветры…

Жанна Бург зацокала языком. Пальцы Анны Дюмулен судорожно вцепились в поручень барьера.

— …Что еще вы можете рассказать о себе?

Абель встал с пола и ответил, удивив судей приятным тембром своего голоса:

— Меня посетила Матерь Божья с пророком Даниилом. Они сказали, что я обладаю большой силой… — Улыбка тронула его губы, едва заметные в густой бороде. — Если меня будут допрашивать как колдуна и волка, то мне не будет больно. Я умею переносить боль.

Рена Бригетта расхохоталась:

— Ты безумец, Абель! И к тому же глупец! Они выпотрошат тебя и поджарят на медленном огне!

Ла Барелль внимательно наблюдал за ними.

— Я спасу вас всех.

— Никого ты не спасешь! Нас никто не спасет! Нам уже давно надо было бежать отсюда или умереть! Ты ничего не сможешь доказать тем, кто знает священное писание! Ты глупец, мой бедный Абель. Ты считаешь себя волком, но волки гораздо хитрее тебя!

Несмотря на боль, к Рене Бригетте возвращались присущая ей энергия и властность, стоившие ей подозрения в способности подчинять людей своей воле.

— Нет, — возразил Абель. — Я хитрее и сильнее волков.

— Да замолчи ты!

В перепалку между матроной и оборотнем вмешался председатель суда:

— Мы здесь не на базаре. Рена Бригетта, я не давал вам слова, — и, откидываясь на спинку глубокого кресла, он с вожделением добавил: — Мне бы хотелось, Абель, чтобы вы, владеющий особыми знаниями и способностями, рассказали нам сегодня, что вам известно об этих трех женщинах.

Абель качал головой. Казалось, он не понимал, чего от него хотят.

— Вы их знаете? — продолжал настаивать Ла Барелль. — Вы знакомы с ними, не так ли?

Жанна Бург прищелкнула языком.

Абель снова закрутился волчком.

— Я не желаю знать повитуху, она слишком возбуждена!

— Это ты возбужден! — парировала Бригетта. — Посмотри на себя. Ты даже не способен устоять на месте!

— Терпеть не могу толстуху, которая все время дергается и кричит, — спокойно ответил дикарь.

Женщина только пожала плечами.

— С этой нищенкой, старой, как гнилое яблоко, я тоже не хочу знаться. Гнилью одна дорога — в землю, а что касается меня, то я еще не земля!

Жанна Бург, которая до того была глуха ко всему, что происходило вокруг, плюнула на пол.

— Гнилые яблоки самые вкусные! А ты — вонючий козел!

— Я волк, а не козел!

— Да, мой волчок!

— От тебя несет козьим дерьмом!

— Лучше вонять козьим дерьмом, чем быть таким придурковатым козлом!

— Замолчи! — приказала Рена Бригетта старухе.

— Да, заставь ее замолчать, — вставил Абель.

— Тебя это тоже касается!

— А уж это мое дело. Что хочу, то и делаю.

Перепалка вывела Ла Барелля из себя, и он призвал спорщиков к порядку, трижды стукнув по столу молотком, затем, не скрывая угрозы в голосе, спросил:

— А вдова Дюмулен, вам известна эта женщина?

Абель с каждой минутой чувствовал себя все спокойнее и уверенней.

— Да, я знаю вдову! Она королева леса. Красавица дьявола.

Канэн наклонился к секретарю суда, чтобы удостовериться, что тот записал выражение. Анна Дюмулен от неожиданности оцепенела. Ее обвинят в связи с оборотнем, иными словами с бесноватым! Судья Данвер побледнел и опустил глаза. Он почувствовал на себе тяжелый взгляд иезуита.

— А знаете ли вы бородатую женщину, — не скрывая нетерпения, спросил председатель. — Это одна из стоящих здесь трех женщин?

— Знаю ли я ее! — воскликнул Абель, выпячивая грудь. — Еще бы! Еще как! Я знаю ее… как самого себя! И я вам скажу, кто это!

Он чувствовал, что его слова упали на благодатную почву, и наслаждался произведенным эффектом, гримасничая и раскачиваясь из стороны в сторону. Он был гвоздем спектакля и не торопился уступать свою роль никому другому.

— Кто-то из этих трех женщин? — настойчиво спросил Ла Барелль.

Женщины с беспокойством и тревогой ждали ответа.

— Это… все трое! — засмеялся Абель тихим грудным смехом, смехом счастливого идиота. Неожиданно выражение его лица изменилось. — Вы хотите знать, кто эта женщина с всклокоченной бородой?

— Всклокоченной? — недоуменно переспросил председатель суда.

Абель опустился на колени, словно собирался молиться.

— Это большая дама со змеями вокруг рта. Ее борода — это змеи. Разъяренные змеи. В гневе она рычит. Р-рр-ррр…

Мощь его голосовых связок произвела на суд должное впечатление.

— А еще она воет. Ааа-а-а!.. Ее крики напоминают боевой клич! Рр-р-р!..

— Довольно! — рявкнул председатель суда.

— Зато, когда она в хорошем настроении, ее голос звучит совсем иначе, — и Абель тихонько затянул неожиданно нежную мелодию. Он пел голосом мальчика, еще не вошедшего в переломный возраст.

Жанна Бург подняла голову и заплакала, всхлипывая, как малое дитя. Анна Дюмулен и Рена Бригетта застыли в напряженном молчании. Некоторое время человек-волк тянул мелодию на двух нотах, затем замолчал.

Непринужденность, с которой он представил бородатую женщину, тем не менее заинтриговала суд. Судья Бушар пробормотал, выражая общее мнение:

— Он принимал себя за бородатую ведьму.

Но председатель Ла Барелль хотел знать больше о своем враге.

— Она пела под аккомпанемент музыкальных инструментов?

— Да. Звучали флейты, тромбоны, барабаны!

— Кто же играл на этих инструментах?

— Демоны, — спокойно ответил Абель.

В зале снова воцарилась тишина. Затянувшуюся паузу прервал Ла Барелль:

— А что было после песни?

— После песни все исчезало! Как ветер. Женщина скатывала бороду и цепляла ее к ушам.

На глазах ошеломленных судей Абель свернулся клубком. Спрятав лицо в коленях, он замер, закрылся, подобно морской раковине, выброшенной волной на отмель. С этого момента он оставался глух к любым вопросам.

Раздосадованный Ла Барелль повернулся к трем обвиняемым. Его интересовало, могут ли они в свою очередь что-нибудь рассказать суду о человеке-волке.

Анна Дюмулен опустила голову. Лицо Жанны Бург перекосила гримаса отвращения. Но Рена Бригетта откашлялась и подала голос. Она хотела говорить об Абеле.