Покинув Сыскную Управу, Ши облегченно вздохнул и заявил, что ему немедленно требуется выпить. Он не привык ко столь близким встречам с жуткими Верховными Дознавателями, он зверски завидует самообладанию некоторых варваров, и сгорает от желания побыстрее выпутаться из этой липкой паутины. Кстати, в честь каких событий Управу сотрясает великий шум-гам?

– Рекифес и его люди задержали перекупщиков желтого лотоса из Турана, – уверенным тоном знатока пояснил киммериец.

– Уже в третий или четвертый раз за нынешние лето и осень, насколько мне известно. Здорово испортив тем самым давно налаженную и процветающую торговлю между Аграпуром, нами, Немедией и Шемом, – карманник с задумчивым видом поджал губы. – Знаешь, кому нужно всерьез опасаться за свою драгоценную жизнь, так вашему обожаемому Рекифесу. Торговцы лотосом – люди серьезные. Никому пока не удавалось безнаказанно лишать их заслуженных прибылей. Шепни как-нибудь Его милости, что, мол, опасно ходить в одиночку по темным улицам и вести беседы с незнакомцами…

– Ерунда, – не поверил Конан. – За Рекифесом стоит Немедийская империя. Никто не решится его тронуть.

– Империя далеко, а Замора вокруг нас, – неожиданно серьезно возразил Ши, и рассуждения приятеля неожиданно показались молодому варвару не лишенными оснований.

* * *

«Бронзовая лилия» вполне соответствовала данному ей Ши определению – «маленькая паршивая забегаловка». Она ютилась за пропахших тухлятиной задворках Мясного рынка, подслеповато щурясь маленькими окнами, затянутыми бычьими пузырями, сквозь которые с трудом пробивался тусклый свет. Черепичная крыша таверны съехала набок, ступеньки крыльца провалились, внутри царили полумрак и запах прогорклого бараньего жира. Кучка посетителей в дальнем углу, освещенном героически пытающимся разогнать вечный сумрак шандалом на три свечи, уныло и без привычного азарта метала кости.

Войдя, Конан споткнулся о чье-то неподвижное тело, благоухавшее дешевым местным вином. Ши выразил желание родиться летучей мышью, дабы иметь возможность проницать взором здешний мрак, и направился к пустовавшей стойке, тщательно обходя грязноватые столы и лужи на полу. Добравшись до намеченной цели, он стукнул по доскам зажатой между пальцев монетой и воззвал:

– Хозяин! Есть тут кто?

Вдалеке (возможно, на ином конце земли) зашлепали неторопливо приближающиеся шаги, и хозяин предстал – позевывая и равнодушно озирая новопришедших сонными глазками. Гости показались ему достойными некоторого внимания, ибо смахивали на людей, имеющих возможность закусывать и развлекаться в местах получше «Лилии». Значит, им требуется нечто иное, нежели обычным посетителям.

– Боюсь, что выпив здесь хоть каплю, мы отравимся и скончаемся в страшных муках, – вполголоса пробормотал Ши, и добавил, обращаясь к хозяину: – Почтеннейший, мы с приятелем тут кое-кого разыскиваем…

– Опоздали, – с подвыванием зевнув, сообщил владелец «Лилии». Ши недоуменно сморгнул.

– В каком смысле – «опоздали»? – встрял Конан.

– В таком, что ежели вы явились вытряхивать долги из бедолаги Раселима, то достанется вам шиш с репейным маслом, – охотно пояснил тавернщик. – Быстрее надо было поворачиваться. Теперь у него в кармане – бешеная вошь на аркане. Остальное разошлось по кредиторам. Невезучий он человек, этот Раселим, вот что я думаю. Одна ему дорога: к ребятам, что проповедуют новую веру, мол, каждый человек сам творит свою удачу. Я так полагаю, они слегка заблуждаются, но дело ихнее. Раз кому-то угодно платить за пустопорожнюю брехню – ему же хуже.

Конан и Ши Шелам переглянулись, невольно хмыкнув, ибо отлично знали, когда и при каких обстоятельствах зародилась упомянутая «новая вера», а также развеселую парочку, заправлявшую недавно вспыхнувшей в городе религиозной катавасией – девицу Ильху и ее одноглазого приятеля по имени Хасти.

– Так касательно Раселима, – продолжал рассуждать вслух хозяин «Бронзовой лилии». – За столько лет впервые человеку повезло! Сорвал отличный куш на бегах и даже не сумел пройти пару шагов с полным кошельком. В общем, ежели вы за должком, который вам причитается, то Раселим пьян в доску и валяется под дверью. Будете бить – выведите на улицу и особо не усердствуйте. Ничего у него не припрятано, иначе я бы знал. Неудачник он, вот и все.

Тавернщик снова зевнул и занялся протиранием жестяных кружек, выглядевших так, будто их не мыли с самого дня изготовления, случившегося лет двадцать тому.

– О как, – разочарованно протянул воришка, попинав для пробы то самое тело, подпиравшее входную дверь и лишенное малейших признаков жизни. – Говоришь, ему досталось тысяча триста империалов? Сколько ж тогда на нем висело долгов?

– Одна тысяча двести девяносто пять золотых, – неожиданно ясным и разумным голосом откликнулся спящий, не открывая, впрочем, глаз. – Пять оставшихся ушли хозяину сего гостеприимного заведения. Других денег у меня нет. Можете проваливать.

– Мы не спешим, – с этими словами киммериец, испытывая некоторую брезгливость, сгреб говорящее тело за шиворот и прислонил к стене. – Может, мы желаем побеседовать с человеком, едва не разбогатевшим на лошадиных бегах. Вдруг он подскажет нам какой-нибудь секрет? Скажем, к кому обратиться, дабы заранее узнать, на какое четвероногое ставить?

Раселим внезапно распахнул один глаз и подозрительно уставился на незнакомых собеседников. Поразмыслил и рассудил, что двумя глазами увидит больше.

– Скачками интересуетесь? – сварливо проговорил он. – Тогда как насчет того, чтобы для начала помочь мучимому жаждой человеку?

Ши прогулялся к стойке и вернулся с кувшином, из коего вынул затычку и многозначительно помахал перед помятой физиономией Раселима. У того задергался кончик носа – точь-в-точь как у почуявшей мясо собаки.

– Так что насчет Конного Поля? – повторил вопрос воришка, ловко уводя кувшин из пределов досягаемости трясущихся рук пьяницы. – У тебя, мой нетрезвый друг, который год медный талер в суме не ночевал. Откуда же взялись деньги на ставку? Причем, Конан, обрати внимание – много денег. Ежели он выиграл тысячу триста, значит, ставил не меньше двух сотен, ибо трудностей с мудреной наукой счисления я, хвала Небесам, пока не испытываю. Может, он ограбил мирного прохожего, снял кошелек и бросил бедного человека подыхать в темном переулке?

– Тогда мы запихаем его в мешок, поскольку своими ногами он ходить не способен, позаимствуем у почтенного хозяина тачку и доставим подозреваемого к Сыскной Управе, – сообразив, поддержал игру киммериец. – Где для начала препроводим в уютный Зверинец…

– Поручив бдительной опеке уважаемого Тарбада сотоварищи, – с готовностью закивал Ши. – В конце концов, почему занятые люди должны тратить время на какого-то пропойцу? Я бы предпочел сейчас находиться в «Коринфских садах», а ты? Говорят, нынче там выступает какая-то потрясающая танцовщица, аж из самого Турана… – воришка с преувеличенным восторгом почмокал губами.

До затуманенного разума Раселима постепенно дошло, что беседующие высоко над его головой молодые люди не являются посланцами от очередного разъяренного заимодавца, но представляют из себя нечто худшее – законную власть. Он заерзал и неуверенно пробормотал: