— Не дёргайся, как с первого оборота соскочишь, сразу такую же обретёшь. Сама появится, вместе с выключателем. Она, бывает, нормально помогает, особенно когда тоска придавит. А так — запалишь её и вроде повеселей сделается, не так вакуумно, и вроде как об конце света думать не придётся ни об каком. Выключат естественный — включим искусственный, и всех-то делов.

— А за что вас изначально-то судили, я не понял? — я всё же сделал робкую попытку прояснить ситуацию до конца. — И что за Лиахим такой? — Как-то уже теперь не хотелось взять и свернуть эту тему настолько бездарно, чтобы даже не осведомиться, на кого из двух внешне неотличимых поводырей мне как питомцу первого оборота следует положиться в большей мере.

— Да, в общем, ничего особенного, — равнодушно пожав плечами под хламидой, пробурчал брат Павел. — Чего уж теперь вдаваться во всю эту юридистику, это ж ещё тогда было, до надземки.

— Что было-то, чего?

— Да чего-чего — того и было: по 162-й проходили, — отмахнулся Павел, — часть вторая.

— А это что такое? — наивно поинтересовался я, уже поставив было мысленную точку в деле более углублённого знакомства с моими параллельными учителями. — За какие дела-то?

На этот раз удар решил принять на себя брат Пётр как параллельно равноудалённый от места преступления подельник и близнец. Он мечтательно прикрыл глаза, задрав голову в направлении мутного тумана, и неспешно, отрешённым, как не своим, голосом внятно продекламировал:

— «Разбой, совершенный группой лиц по предварительному сговору, а равно с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия…»

— Короче, тот самый, про который я тебе говорил, усиленный восьмер́ик плюс моральный штрафной лимон деревом в пользу потерпевшей, — закончил за него признание Паша и добавил: — А мы, Пётр и Павел, — в Краснокаменку. Ну а после этого оттуда — сюда, в параллель, в отрыв с короткого старта, от «тех» нас, от преступников, по большому счёту, от беспредельщиков и христопродавцев.

— Как они там, интересно… Паште-етик наш… Соха-атый… — с нотой мечтательности в голосе чувствительно протянул Петя. — Попробуй, почалься обездушенным, отведай тамошних сарделек, это ж ведь никакого авторитета на хватит, чтоб и зону держать, и не показать, что душа-то — тю-тю, откинулась, высвободилась раньше, чем кончилась сама плоть. А как без ней на зоне вопросы порешать, сам прикинь. Хреново, одно слово!

— Да нормально, Петро, не менжуйся, — отмахнулся Павел, — привычка ж вторая натура, не скурвятся, если что, отобьются по чесноку, всё путём. То есть отобьёмся. Здесь нормально ляму тянем и там не позволим всяким отморозкам на себе ездить. И вообще, как подумаешь про нас с тобой на краснокаменском месте, так сердце и сожмётся, ощущение, скажу я, не из приятных, фантомные боли рядом не стояли: это другое, а то другое… — он потёр бугорком Венеры место расположения виртуальной сердечной мышцы, левей и чуть выше солнечного сплетения, — а сам терпишь и думаешь, только бы оболочка в этом месте не лопнула от перегруза. Порой, бывает, завидуешь этим орлам непараллельным: у них-то, поди, такое невозможно, они-то не двоились, как амёбы дизентерийные, у них всё по правилам — откинулся, отлетел, остальное в прах ушло. Всё просто и ясно, без осложнений и двояких треволнений. Но только всё равно знаю, что, рано или поздно, найдём мы туда тропинку, нащупаем, натопчем. Главное, вызнать верный канальчик для связи через Овал, правильно нарыть его для ответа с той стороны и вовремя шептануть чего-нибудь ценное, чтоб мы сами ж про себя в курсе были. Помнишь, как мы ещё в детстве с тобой договорились, кровью спаялись, что кто первей другого кончится, тот пускай шепнёт второму сверху откуда-нибудь любую весточку, знак какой-никакой подаст, но только заранее оговоренный. Чтоб точно знать, что там ещё чего-то имеется, наверху, нормально потустороннее, кроме того безнадёжного и понятно устроенного, которое располагается снизу.

— М-да-а, как забыть такое… — раздумчиво согласился брат Петя, — я тогда ещё, помню, кроме нашей обоюдно кровавой клятвы загадал отдельную, свою: чтоб ты опередил меня по улёту вознесения, а я бы твою весточку снял и пользовался ею до самого конца, уже при полном бесстрашии от факта смерти физического тела. Теперь, я так думаю, уже можно сказать об этом, теперь уже не стыдно — не на первом мы с тобой обороте, поди.

— Не на первом… — одобрительно согласился Паша, — на первом я бы ещё подумал, идти с тобой на второй или просить у Магды другого нижнего себе в напарники, хоть младшего из посланников, хоть какого, а хоть вообще со стороны, лишь бы не с тобой, братан.

Оба помолчали. Наверное, каждый во время этой недлинной паузы мысленно представил себе картину, как бы он поступил, если б такое откровение имело место ещё на первом обороте.

Я решил прервать затянувшееся молчание и задать актуальный для себя вопрос. Тем более что уже всё больше и больше начинал вникать в суть этого сверхпланового урока изучения кодекса поведения на новом месте.

— А повлиять можно? — озадачил я обоих, закинув в виде новой темы то, что никак не давало мне расслабить собственную оболочку до состояния свободно обтекающей её хламиды. — В том смысле, чтобы чего-нибудь предпринять отсюда, и твоему параллельному реально сделалось лучше? В любом отношении, не в материальном, разумеется, скорее что-нибудь из области душевного свойства, коль уж он остался в этом смысле ни с чем. Или защитить, скажем, как-то, уберечь, упредить любое дурное. Да просто, в конце концов, донести туда, вниз, что это всё не сказки, чтоб знали, что такое хорошо и как бывает плохо. И были вечно настороже. Я вот, к примеру, не был настороже и поэтому такого успел наворотить, что если всё собрать вместе, то даже отсюда неприятно лишний раз об этом вспоминать, если настроиться на волну памяти.

— Так отсюда — особенно, — вздёрнулся Паша, лишний раз, как видно, припомнив нечто из личного прошлого. — Отсюда куда как видней, брат ты мой. А вообще, не вопрос, — с убеждённостью, достойной авторитета, выпущенного под взятый у бюджета невозвратный кредит, добавил он. — Повлиять — как два пальца обверзать, говоря понятным языком воли.

— Это как же, интересно, ты туда теперь повлияешь, Пашуня, — оберегами, что ли? — не согласился архангел-близнец.

— Это какими оберегами? — заинтересовался я. — А тут что, оккультная атрибутика тоже в ходу, как там у нас? То есть как у них, у наших параллельных?

Надо сказать, пацаны эти нравились мне всё больше и больше. Наверняка само небо так удачно распорядилось, чтобы встречать меня отправилась именно эта парочка. Местное небо — в паре, наверное, с этой мутной Магдой, хоть и не православной и без внятного по прошлой жизни статуса. Если так, то и ей пускай будет теперь моя попутная благодарность.

— Какими? — Паша закатал широкий рукав хламиды по самый плечевой сустав и ткнул пальцем в предплечье. — Смотри, Гер, чего видишь?

— Пусто, — пожал плечами я. — Ничего, чистая поверхность по типу кожной оболочки.

— Вот именно! — с победной интонацией произнёс отлетевший зэк и раскатал рукав обратно. — Чистяк, как на шалмане после ментярской зачистки. А раньше тут наколото было «SS», размером с безымянный щипа́шц. Означает на бывшем блатном жаргоне «Сохранил Совесть». Она и теперь у меня имеется, моя наколочка, только на параллельном осталась, на Паштете. Думаю, на раз обережёт, если снова грянет гром небесный.