Это любовь с первого взгляда. Это то, о чем мечтают женщины и на чем делают деньги поэты. Валентин знает, что он красивый мужчина и что его рост и фигура заслуживают внимания, но очень скоро он начинает понимать, что эту загадочную женщину привлекает в нем его чистая душа. Из всех женщин, с которыми Валентин имел когда-либо дело, только она смогла разглядеть в нем то, что заслуживает настоящей любви. Он не знает, как она получила эту природную чувствительность. Заслуга ли это ее цепкого ума или из-за смерти Тома Грейтрейкс разучился надежно скрывать чувства? Валентин не знает. Он узнал о смерти Тома и увидел Мимосину в один и тот же день. Возможно, это внесло свою лепту во внезапное обожание, которое Валентин испытал к итальянке.

Он бывал в Венеции множество раз, был знаком со многими венецианками, потому ее жесты и мимика знакомы ему. Однако в ней есть что-то иное. Нет сомнения, что это настоящая страсть, слегка приглушенная природной скромностью. Валентин думает о том, что Массимо Тоси охарактеризовал ее образ жизни как монашеский. Теперь он понимает, что хотел сказать управляющий театром.

Внезапно он ощущает острое желание отвести ее к предопределенному самой судьбой алтарю — к спальне. Ему чертовски хочется содрать с нее одежды, пососать ее груди, провести рукой по животу, погрузиться в ее рай, ее укромный уголок и не останавливаться ни на секунду как можно дольше.

Да, он испытывал похоть и раньше, но это совсем другое. Все предыдущие чувственные порывы меркнут перед этим цунами, сотканным из эмоций.

Ему кажется, что она чувствует то же самое, поскольку, когда он начинает ерзать на стуле, она тоже невольно хмурится и поправляет платье. Они поднимаются почти одновременно и поворачиваются к арке, которая ведет в спальню. Они еще не прикасались друг к другу, но атмосфера в комнате уже накалилась до предела. С трудом продвигаются к двери, складывается впечатление, что они оба ослаблены страстью.

Валентин чувствует сильнейшее волнение и страх обидеть ее, поскольку желание, которое сжирает его, сильно настолько, что способно разорвать женщину на части. Перед его глазами быстро пролетают сладострастные картины, где он быстро берет ее в разных позах, начиная от классической и заканчивая самой извращенной из возможных. Он все не может насытиться и овладевает ею снова, снова и снова, изо всех сил стараясь разрядиться в нее.

А ведь я ее еще и пальцем не тронул.

Спальня выглядит шикарно. Окна убраны фиолетовыми занавесками. Большая кровать скрыта тяжелым балдахином. Но Валентину это место кажется искусственным, словно театральные декорации. Он с волнением воображает, что стены скрывают хихикающих юношей с веревками. Чтобы успокоить нервы, он делает еще один глоток из бокала с бренди, который держит в руке.

Мимосина жестами дает ему понять, что ей надо оставить его на минуту. Не иначе как она хочет подготовиться к соитию с ним. Она исчезает за дверью, из-за которой через несколько секунд доносится шум, который говорит Валентину, что на обустройство женского будуара не пожалели средств.

Он гадает, позволит ли она ему раздеть себя или все сделает сама. Он представляет, как пальцы итальянки расстегивают непослушные пуговицы его камзола, и распаляется еще сильнее.

Когда она возвращается в спальню, все еще одетая в сценическое платье, времени уже не остается. Он даже не хочет раздевать ее. Это было бы слишком интимным жестом. Он не хочет оголяться перед ней, не хочет прикасаться к ее волосам.

Он подхватывает ее на руки и несет к кровати, быстро расстегивает пуговицы на брюках и тут же седлает девушку, моментально проникая в ее сладкую пещерку. Это напоминает искусство стрельбы из лука, езду на лошади, падение в глубокий колодец, взрыв порохового погреба.

Через несколько минут все кончено. Валентин стесняется наклониться и поцеловать ее зардевшееся, благодарное лицо. Он замирает над ней, ожидая возвращения желания, не в силах заглянуть в ее красивые глаза.

У него все плывет перед глазами, когда он вспоминает, как в момент оргазма она воскликнула «синьор». Насколько ему известно, это слово означает «мой господин». Он благодарен ей, поскольку это означает, что Мимосина Дольчецца видит в нем аристократа, а не того, кем он является на самом деле, — безродного бедняка, сколотившего состояние, но не имеющего никакого титула.

Он аккуратно ложится на кровать рядом с Мимосиной. Ему приходит в голову, что он до сих пор не выяснил, говорит ли она по-английски. Он хочет рассказать ей о своем детстве, о том, какие чувства испытал, когда увидел ее в первый раз в театре. Он хочет осыпать комплиментами ее лицо и тело, хотя так и не успел ее раздеть, а во время соития ему не удалось найти ни одной застежки или пуговицы. Он хочет рассказать ей о Томе, чтобы она утешила его.

Впервые в жизни ему не хочется покидать ложе, на котором он получил столько удовольствия. Он все не решается притронуться к ней. Он хочет остаться и держать ее в объятиях, просто чувствовать ее теплое дыхание на коже.

Но он не знает, как сказать ей об этом. Как собака, махая хвостом, он тщетно пытается показать ей свое обожание. Непривычные ему слова все никак не могут сорваться с его губ. Он даже не знает, как в таких случаях следует себя вести. Вместо этого он смотрит на нее и кивает, словно заведенный.

Он ненадолго задремывает, просыпается и видит, что она глядит на него. Валентин возбуждается и берет Мимосину снова, на этот раз медленнее, с чувством. Но он все еще стесняется стянуть с нее или с себя одежду. Рано утром он встает, целует ее, одевается и выходит из дома к карете, будит кучера, и они уезжают на Бенксайд.

6

Электуарий из амброзии

Берем засахаренные коренья амброзии, две унции; засахаренный корень синеголовника, одну унцию; засахаренный мускатный орех, пол-унции; сок кермесоносного дуба, шалфей, всего по две драхмы; длинный перец в порошке, шестнадцать гран; смешать.

Это афродизиак, который эффективно восстанавливает чахоточных и истощенных людей. Доза от двух до трех драхм. Принимать утром и вечером с бокалом старой малаги или другого испанского вина.

Он просыпается с одной-единственной мыслью в голове — купить Мимосине брошь с бриллиантом.

Он посылает за Диззомом и спокойным голосом объясняет, что ему нужно. Ему нужна сотня брошей с бриллиантами, чтобы актриса выбрала одну из всех, что может предложить Лондон. К обеду новость распространяется по городу. Все более-менее крупные воры знают, что им следует доставить на Бенксайд лучшие броши с бриллиантами, если они хотят и дальше дружить с Валентином Грейтрейксом.

Уже через день бриллианты от Голконды до Бразилии начинают сыпаться на Бенксайд, словно звезды. Они прибывают в рукавах, носовых платках, под шляпами, даже в деревянной ноге, которая прекрасно для этого приспособлена. К Валентину стеклось столько бриллиантов, что он с удовольствием сравнил Мимосину с французской королевой, которая удивила Европу покупкой ожерелья с тремястами сорока семью бриллиантами.