– Чучелин? – переспросил Фуат. – Знаю-знаю...

– Чечулин! – поправил его Анджей Злотый и хитро улыбнулся.

– А отчего же тогда «Боинг» упал?... – с выражением явного удивления пробормотал Фуат.

Анджей Злотый пожал плечами, мужчины немного поговорили и... примерно столько же помолчали о безопасности полетов пассажирской, а также грузовой авиации.

– Значит, рука фельдъегеря пропала не случайно?... – напоследок поинтересовался Фуат, переваривая только что полученную информацию.

– Безусловно... – развел руками Анджей Злотый. – Абсолютно не случайно.

Их беседа быстро шла к завершению, и много интересного так и осталось недосказанным, к досаде одного мохнатого паука, который висел под потолком и внимательно слушал. Со стороны реплики перебивающих друг друга мужчин были не бог весть какими увлекательными, как, впрочем, абсолютно любой разговор о катастрофах, в которых гибнут люди.

– Смерть на дистанции?...

– Без вариантов!..

Они еще полчаса поговорили взахлеб, обрывая и перебивая друг друга.

– Эксперт-консультант по расследованию авиапроисшествий что-нибудь выяснил?

– Самолет был «стерильный», то есть полностью проверенный на оружие и наркотики перед вылетом.

– А какова роль диспетчеров?...

– Обычно наземный диспетчер сообщает номер коридора, по которому может пролететь самолет, и скорость ветра, но все решает пилот, а диспетчер не имеет права вмешиваться в технику пилотирования!..

– Зато диспетчер может задержать вылет или запретить посадку.

– Все воздушное пространство поделено на зоны... Зона управления – двести-двести пятьдесят километров, зона маневрирования – сорок, а перед вылетом – всех тщательно досматривают.

– И экипаж тоже?...

– Да.

– Спасатели собрали все личные вещи пассажиров авиалайнера, но руки среди них не было...

– А бомбы с таймером не могло быть?...

– Раз пилоты не успели связаться с землей, значит, катастрофа произошла мгновенно! Следов взрыва-то нет... И потом, ни слова про сигнал «SOS».

– Сигнал был!.. В интересах следствия о нем умалчивают.

– Не было сигнала...

– Но его слышали с земли!

– Крейсерский эшелон – десять тысяч метров... Самолет начал падать далеко от болота.

– При чем тут крейсерский эшелон, а?...

Наконец разговор закончился, и, пока Фуат собирал на стол, ставил на огонь чайник и резал тупым ножом колбасу, стертые лазером пальцы Анджея Злотого щелкнули, и бумаги, которые он привез, сгорели в пламени зажигалки за какие-то секунды, а пепел он выкинул в пустой камин.

Всего через час – ближе к рассвету – от лодочной станции отплыл катер, на нем был один лишь Анджей Злотый. Катер медленно плыл мимо серых домиков в староприбалтийском стиле, маленького рынка, золотошвейной и карандашной фабрик и пустырей...

Оптический обман присутствовал и тут – высокий долговязый Анджей Злотый казался малышом в утреннем тумане, похожем на разведенный водой кефир. Он был одет в вельветовую рубашку и старые джинсы. На полу возле его ног лежал большой рюкзак. И даже на борту катера Анджей Брониславович Злотый выглядел, один в один, шофером-дальнобойщиком и более никем. Злотый был одним из лучших посыльных агентов Лубянки.

Перед рассветом над Тапой снова кружили натовские «АВАКСы»...

Итак, вернемся в ресторан Аронсона...

Как вы помните, Рейтель был неприятно изумлен тем, что душевнобольной вошел в ресторан, но еще больше он был поражен, когда тот, оглядевшись, быстро подошел к нему и без приглашения сел на мягко скрипнувший ресторанный стул.

– Привет, – сказал Кукулис. – Ты-то мне и нужен, бродяга!.. Закажи-ка мне чего-нибудь поесть, – добавил он, заметив, что Валду Рейтель медлит и даже встает, чтобы уйти...

«Человек раскрывает рот и хочет что-то сказать,а сказать-то ему нечего: или прописные истины, навязшие в зубах, или такой поток зла, что лучше побыть одному, чем с таким собеседником».

Валду Рейтель только что отобедал с клиентом, от которого за версту несло таким негативом и тяжестью, что впору было сходить в душ и смыть с себя чужое зло... А спустя несколько минут еще один негатив целенаправленно устремился к нему. Это был однорукий детектив Марк Кукулис и по совместительству абсолютно душевнобольной тип.

Валду Рейтель вздохнул, подозвал официанта и сделал заказ. Потом закурил, глядя, как Кукулис громко чавкает, поглощая мясо, запеченное с грибами.

– Я детектив, – быстро поев, сообщил Кукулис. – Надеюсь, понятно?... Я – Марк Кукулис!

«Никогда не разговаривай с психопатами, внучок», – учил маленького Валду дедушка Валдис, пока был жив.

И Рейтель, вспомнив это, загасил сигару и встал. Его фирменный уверенный взгляд не предвещал ничего хорошего самозваному детективу.

– Постой-погоди-не-стучите-колеса!.. – пропел Марк Кукулис, нахально схватив Рейтеля за полу пиджака. – Автоавария... мгновенная смерть и – такая счастливая прошлая жизнь?... – поцокал он зубами. – Постой-ка!..

Червячный привод его искусственный руки щелкнул, раздалось легкое жужжание, и рука непроизвольно дернулась, совсем как живая. Рейтель вздрогнул и машинально сел, глядя на искусственную кисть, которая трясла пластмассовыми пальцами.

– Это ты задавил алкоголика и неудачника – ее мужа?... – взял быка за рога Кукулис, глядя на опешившего Рейтеля взглядом поборника зла.

И у того вдруг задрожал уголок рта...

«Пройдоха – нездоров навечно, – сразу понял суть Рейтель. – Сейчас я его напугаю, нет, попозже...»

На что Кукулис, постучав по столу, ядовито произнес:

– Столько натворил... Задавил человека, а уголовное дело приостановлено?... Котов! Уже забыл такого, бродяга?...

«О чем бормочет этот человек?...» – Рейтель потрогал салфетку, облизал губы и, поднимаясь, сказал:

– Но никакого дела нет, оно закрыто.

– Та-а-ак, ты сбил человека, а не собаку, и дело закрыто?... И думаешь – все шито-крыто?... Выходит, ты тот самый человек, довольный своей судьбой?... – угрожающе пропел Марк Кукулис в спину уходящему Рейтелю.

«Большие помехи с головой!.. Чрезвычайно!» – Рейтель остановился и обернулся на Кукулиса. Тот манил его весьма непристойным жестом...

– Садись, смертник! – кивнул на стул по другую сторону стола Кукулис.

На них молча взирал возникший ниоткуда официант в очках с золотыми дужками.

– Я заплачу, – кивнул Рейтель и вытащил бумажник. – Подождите...

«Нравственный урод», – думал он, доставая деньги, руки у него заметно дрожали.