Любопытна сделанная Спафарием запись беседы с цинскими чиновниками 30 августа 1676 года. В ней, в частности, сообщается о том, что прием иностранных послов, как рассказали ему китайцы, происходит так испокон веков. Любой посол должен говорить, что приехал от низшего подчиненного правителя к высшему, о чем и докладывается китайскому императору. Всякие подарки от любого государя, китайцы не называют подарками и в своем докладе императору пишут, что такой-то государь прислал его величеству дань или ясак. А то, что сам китайский император посылает другим государям, называется не подарками. О них в докладе говорится, что «богдыханово величество тому государю и всему его государству посылает для службы его милость и жалованье». В конце же беседы, как пишет Спафарий, цинский чиновник сказал: «И о том ты, посланник, не подивись, что у нас обычай таков, и своему государю скажи, потому что, как един Бог есть на земле, так един Бог наш земляной стоит среди земли меж всех государей, и та участь у нас не переменена была и во веки будет».

А в дворцовой хронике за 1669 год появилась такая запись: «Элосы чаганьхан (русский белый хан. А. Ж.) прислал посла, представившего дань. Награжден по правилам».

И во внутренних делах, и во внешних маньчжурские правители Китая вольно или невольно демонстрировали свое стремление всеми силами сохранять статус-кво, показывать, что смена династий в Поднебесной не имеет принципиального значения, поскольку каждая новая династия получает «мандат Неба» с тем непременным условием, что она будет «добродетельной», будет неукоснительно соблюдать раз и навсегда установленный ритуал и морально-этические нормы. Будет оберегать от скверны издревле сложившиеся и веками сохраняющиеся психологические стереотипы и ценностные иерархии.

Как уже отмечалось, при Цинах «Великий Учитель нации» Конфуций стал почитаться официально по высшему разряду. Специальным императорским указом практиковавшиеся до этого «средние жертвоприношения» в его честь были заменены на «великие жертвоприношения», при которых непременно присутствовал сам Сын Неба. Этим актом инородные маньчжуры подчеркивали свое полное, безоговорочное признание не только конфуцианства, но и такой древнейшей традиции китайцев, как культ предков.

Маньчжурский двор строго следил за тем, чтобы раз в три года в стране проводились государственные экзамены на заполнение аж семидесяти тысяч (!) чиновничьих должностей. Вновь испеченные чиновники-конфуцианцы получали назначение непременно не в ту провинцию или уезд, откуда они родом. И каждые пять лет переводились на новое место службы, но опять же не в родные края. Такая «ротация кадров» была призвана помимо прочего обеспечить «идейную чистоту» китайского общества, не допустить его загрязнения идеями, противоречащими конфуцианским канонам. На чиновничье сословие возлагалась задача оберегать давние традиции официального казенного оптимизма, «сохранения лица» при любых обстоятельствах, выдавая черное за белое, поражение за победу, действуя по поговорке «лучше хорошая ложь, чем плохая правда».

Чиновники были обязаны также поддерживать в народе приоритет моральных факторов над материальными. Конфуций говорил, что «с ученым, который стыдится грубой пищи и бедной одежды, не стоит и разговаривать». В этом плане он считал образцом своего рано умершего ученика Янь Хуэя. Тот всю свою короткую жизнь прожил в бедности и нищете, но зато всегда был весел и счастлив, потому что знал, что жизнь прекрасна сама по себе и надо только уметь найти в ней это прекрасное.

Чиновники несли в народ конфуцианскую мораль, согласно которой, хоть и хорошо быть богатым, но в конце концов не в деньгах счастье, а в моральном самосовершенствовании, в неустанном желании познать дао, в строгом выполнении заветов предков. Отсюда — счастье каждого в его руках, в умении организовать свою жизнь и получить от нее все, что она может дать. Счастье — в природе, в гармоничном слиянии с ней, в общении друг с другом, в большой и дружной семье. Даже если у тебя ничего нет — это не беда, не основание для уныния и пессимизма, ибо внутренние, моральные ценности несравненно выше внешних, материальных ценностей, выше любого благополучия.

Подобные проповеди были крайне необходимы, поскольку Поднебесная продолжала «вариться в собственном соку». Китайская наука, техника, экономика, родившиеся на собственной земле, без всякой помощи извне, теряли свои передовые позиции в мире, ибо, вопреки здравому смыслу, продолжали питаться только родными соками, изнутри, принципиально игнорируя всякое общение с внешним миром. Спесивая самоизоляция оборачивалась для чжунхуа прогрессирующей отсталостью, поскольку каким бы высоким ни был уровень социальных отношений, основанных на традиционных идеальных морально-этических представлениях, он становился все более неадекватным уровню состояния производства материальных ценностей, необходимых для полнокровной жизнедеятельности общества. Феодальное общество Поднебесной становилось не только все более архаичным, оно попросту загнивало, paзлaгaлocь изнутри. Оно нуждалось в реформировании. И все потому, что была предана забвению одна из заповедей Конфуция: «Беспокойся не о том, что люди тебя не знают, а о том, что ты не знаешь людей». Ортодоксальные последователи Учителя явно перемудрили.

В 1832 году к Шанхаю на военном фрегате впервые подошли англичане — экспедиция Ост-Индской компании, прибывшая из Кантона (Гуанчжоу). Высадившийся на берег отряд англичан предъявил китайцам требование открыть портовый центр Поднебесной для английских и прочих купцов. Возмущенные китайцы ответили отказом. Строптивым представителям Туманного Альбиона пришлось ретироваться, несолоно хлебавши. Однако через восемь лет, в 1840 году, англичане развязали так называемую первую опиумную войну против Китая, которая закончилась подписанием Нанкинского договора, первого в истории Поднебесной неравноправного договора. Англичане заполучили Гонконг (Сянган) и обложили побежденных огромной контрибуцией — 21 миллионом серебряных юаней. Кроме того, европейским купцам разрешалось торговать в Шанхае и арендовать там землю на западном берегу реки Хуанпу. Отсюда и пошли сеттльменты и концессии в Шанхае. Эта уступка была получена благодаря тому, что в 1842 году британский флот обстрелял фортификационные сооружения Шанхая, а высадившийся десант разгромил гарнизон города.

Дальнейшие события развивались в полном соответствии с пословицей: Аппетит приходит во время еды».

За первой опиумной войной последовала вторая, затем третья…

В 1860 году англо-французские войска добрались до Пекина, где разграбили и сожгли Ихэюань — Летний императорский дворец.

В 1871 году царская Россия прибрала к рукам город Кульжу в долине реки Или, а японцы тогда же аннексировали острова Люцю.

В 1882 году Россия прихватила часть северо-западных территорий Поднебесной.

В 1894 году Япония разразилась войной против Китая.

В 1907 году англичане вторглись в Тибет.

Конечно, это далеко не полная хроника антикитайских акций «варваров». Но и этого вполне достаточно, чтобы проиллюстрировать, как Поднебесная, столкнувшись с грубой физической силой, затрещала по швам. Примечательны в этой связи слова, произнесенные публицистом Ку Хунмином сразу же после того, как французы разгромили китайский флот в Фучжоу, провинция Фуцзянь: «Пришлось на деле убедиться, что строгие конфуцианские принципы сами по себе бессильны против таких вещей, как отвратительные морские чудовища адмирала Курбе с их ужасными пушками».