с первого взгляда. От Вовы Катя, по-возможности, старалась держаться подальше. Он, к ее позору, волновал её, как мужчина, и она опасалась, что это заметно со стороны. Понять это она не могла никак, но ощущала внизу живота что-то чувственное.

— Девушку в покое оставьте, — вступился Котэ Цвения. Котэ служил на заводе завскладом и однажды очень пострадал. Как-то к нему заглянули две изолировщицы, за стекловатой. Женщины они грубые, ходят в брезентовых штанах, куртках и перчатках — иначе не выдержать. Котэ попробовал немного поухаживать и полюбопытствовал, как они в туалет ходят в такой одежде или терпят до конца смены? Работницы расстроились, приспустили шутнику брюки, набили их стекловатой и снова надели. Потом выпихнули его из склада на людный проход, под солнышко, и захлопнули дверь. С тех пор Котэ светловолосых девушек не обижает. — Что она такого совершила? — Защитил он Катю. — Ну, посидела под чинарой. Посидела — не полежала.

— Вдруг мне еще соседи скажут, — стукнул по столу Тенгиз, — ты лучше подумай.

— Тенгиз, не волнуйся. Не может везти во всем, зато сына хорошего родила, — успокоил Тенгиза Нико Кодуа, капитан рыболовного сейнера.

— Не парься, Катя, — вмешался Нодари Хубуа на русском языке. Он, как начальник порта, мог позволить себе говорить, что думает. — Все они завидуют Тенгизу. Здесь белокурых красавиц не найти.

— Почему ты не научишь ее говорить? — Перебил его Гиви Шония. — Если не научишь, сын грузином не будет.

— Мать пыталась. Она уже объясниться может.

— Слава богу, что водку при всех не пьет! — Утешил Тенгиза Нико Кодуа.

Претензии дружков были не вполне обоснованы. Язык давался Кате легко, да и выхода не оставалось: как-то нужно было общаться со свекровью. Уже потом выяснилось, что русский язык она знает. Тогда к ним в гости и, заодно, в командировку приехал Сема. Остановился он не у супругов Пагава, а в гостинице: не хотел смущать Катю своеобразием своего отдыха от Ниночки. Тина консультировала дорогого гостя, какие подарки везти жене.

К посторонним Катя давно уже обращалась по-грузински, но ей чаще всего отвечали на упрощенном русском. Местные не сразу уловили в ней эти успехи, и она быстро уяснила, что именно они говорят о ней между собой. Это мало ее задевало. Так они проявляли друг перед другом свою лояльность. На хорошем русском она общалась, в основном, с Петровичем, которому давно пора было на пенсию, но его уговаривали остаться: некем было заменить.

Катька напустила на лицо наглый вид, пододвинула табуретку и села.

— Ва-ва, Тенгиз, — отшвырнул свой стакан Гиви, — разве честная девушка сядет за стол с мужчинами?

Катя оглядела Гиви с презрением и хотела уйти, но Тенгиз поймал ее за руку и строго посмотрел. Катя знала, что потом он долго будет извиняться. А пока она пошла к колодцу. Ей нужно было завершить установку насоса. Она не собиралась при отключениях воды всякий раз бегать с ведром, чтобы подмыть малыша.

Из беседки послышалась песня. Её уже не удивляло, что все пели профессионально. Петь могли и шофера, и конторщики, и важные птицы, и рядовые бездельники. За это одно уже можно было им простить многое.

Вечером Катя заметила Тенгизу, что Нодари Хубуа, в отличие от него, не поддержал травлю и не боялся идти поперек всей честной компании.

— Потому что он большой начальник? — предположила Катя.

— Ничего подобного. Он всегда был такой. Помню, пришла к нам новая математичка и заявила, что у нее своя система — она разрешает подсказывать, сколько угодно. Но если подскажешь неправильно, влепит двойку и не спросит до конца четверти. Ну и что? Я подсказывал вслух и без ошибок. У кого бы что ни спросила, тут же и отзывался в полный голос. И не придерешься, сама ведь разрешила. Через неделю она, бедняга, выставила меня из класса и собрала со всех коллективную жалобу завучу. И Нодари был единственный, кто подписать отказался. А ведь он, не в пример другим, моими подсказками никогда не пользовался: решал задачи не хуже. Но, учти, у него у самого жена — грузинка.

25. Дядя Вано

— Катиа…! — Услышала она опять.

Уложив сына, она вышла на задний двор. Острый запах специй приятно щекотал ноздри: свекровь, вся в чёрном, готовила подливу. Голову ее укутывал шерстяной платок. Семь лет назад она потеряла мужа, и будет носить траур до конца своих дней. Ее огромные ноздри трепетали, летая между пучками развешенных трав, подыскивая правильный букет.

— Катиа, — повернулась она к девушке, — отдохни, дочка. Наверное, двор уже подмела? Покарауль у калитки, Вано должен проехать, про солому ему напомни.

Катя вымела мусор за калитку и стала ждать дядю Вано. Солнце еще не собралось освежиться в море и тени кипарисов не доставали до проезжей части улицы. После полуденной жары над городом плыло изнеможение. Соседский пес валялся в тени лавра и перемещался, когда подступало солнце.

Показался дядя Вано. Его старая, облезлая кобыла с натугой тащила телегу. Старик, прихрамывая, плелся за ней. Около очередной калитки лошадь без всякой команды останавливалась и терпеливо ожидала, пока хозяин широкой лопатой соберет мусор и бросит в повозку.

— Здравствуй, дедушка. — Поздоровалась Катя.

— Здравствуй, красавица, — ответил старик. — Что печальная такая, тяжело живешь?

— Тяжело, дедушка. — Вздохнула Катя.

Дядю Вано можно было увидеть только вместе с его лошадью и казалось, что у нее шкура тоже покрыта крупными заплатами.

— Не тужи, девочка, — проговорил старик, загружая телегу, — маленький город — маленькие начальники. Маленькие начальники хотят быть большими. Ты на Грузию не обижайся. Я, помню, со своим взводом до Румынии дошел. Вот с теми трудно было поладить.

— Мир сложен, дядя Вано, а люди простые. Но притворяются сложными.

Старики поплелись дальше. На задней доске телеги почерком первоклассника было намалевано по-русски: «Не уверен — не обгоняй». Детей здесь многие предпочитали отдавать в русские школы. В будущем это помогало хорошо устроиться. Вано еще не доехал до следующего двора, как из калитки выглянула Тина:

— Эй, Вано, забрал прелую солому из моего сарая?

— Не забрал, Тина, не забрал. Мое дело улица — не дворы.

— А ну, вернись назад! — Разозлилась Тина. — Я тебе покажу!

— А чем ты испугаешь, — повернулся к ней старик, — место мое отнимешь, да?

Не найдя ответа, она театрально махнула рукой. Из-за угла вынырнул Тенгиз, он видел, что Катя стала свидетелем поражения, которое потерпела мать в перепалке.

Гнилую солому, которая раньше служила подстилкой для телят, выкинуть из сарая было необходимо. Но дядя Вано не должен таскать мусор из их двора. Она вошла в сарай, и в