Пленка крутилась, сержант слушал. И пока он слушал, глаза у него чуть раскрылись. Любой солдат знал, что сие является у Прадера признаком крайнего удивления. Нормальный человек наверняка бы вскрикнул, чтобы выразить свои чувства, но едва ли кто мог считать сержанта Прадеру нормальным человеком. Он символизировал собой армию.

Действительно, командиры и думать забыли, что сержант имеет хоть какое-то отношение к человеческим существам. Он не женился, у него не было никаких родственников.

Никто понятия не имел, что у него все-таки была сестра, которая вышла замуж и уехала на маленькое ранчо на север, в далекую провинцию Амамбей. Как-то на Рождество, когда его особенно достали казармы, мужские голоса и ругань, сержант решил съездить к ней. С подарками для детей, потому что после ее свадьбы прошло много лет.

Вернулся он под Новый год, без подарков и в свойственном ему мрачном расположении духа. Даже визит к единственной родственнице никак не повлиял на его поведение и отношения с окружающими.

На самом же деле поездка кардинально изменила сержанта. Вернулся он совершенно другим человеком.

Поначалу, из-за военной формы, в маленькой деревеньке никто не хотел с ним разговаривать. Но сержант умел убеждать людей в том, что они должны открыть ему свои сердца, и какой-то несчастный однажды ночью на собственном опыте убедился, что у него нет оснований сомневаться в способностях сержанта. Вот так тот и узнал, что муж его сестры присоединился к профсоюзу сельскохозяйственных рабочих, более того, помогал его расширению, уговаривал других вступать в профсоюз.

Кавалеристы появились ночью. Дом сожгли дотла. Его сестру, ее мужа, шестерых детей и всю скотину перебили.

Вот тогда-то сержант вдруг начал задумываться о политике своей страны. Он давно уже понимал, что дела ведутся не лучшим образом. Существовали специальные армейские подразделения, которые жестоко расправлялись с враждебными правительству элементами: террористическими группами или коммунистами. Сержант не имел ничего общего с этими подразделениями, поэтому никогда о них не думал. Но теперь их деятельность очень его заинтересовала. Информацию он получил без труда, и ему очень не понравилось то, что он узнал. Вот когда в голову полезли мысли о его сестре… и о нем самом.

Мысли эти и привели его в комнату с лазерным микрофоном, к пленке, которую он только что прослушал. Он скопировал запись на маленькую кассету, убедился, что копия получилась хорошая, положил кассету в карман, зарядил лазерный микрофон новой пленкой, проверил, включены ли все машины, и покинул здание, тщательно заперев все замки и заново натянув нитки.

Городская площадь со сценой, на которой иногда устраивались концерты, находилась в нескольких минутах ходьбы от президентского дворца. Встречавшиеся ему солдаты отдавали честь. Солнце уже село, и легкий ветерок чуть разгонял дневную жару. Сержант купил вечернюю газету, сел на площади под уличным фонарем. Мальчишка, чистильщик обуви, подзуживаемый приятелями, нашел в себе смелость приблизиться к сержанту и спросить, не нужно ли почистить ботинки. Короткий взгляд поверх газеты обратил мальчишку в бегство.

После того, как сержант прочитал репортажи о последнем туре национального футбольного чемпионата, он-таки глянул на свои ботинки. Должно быть, обнаружил на их начищенной поверхности несколько пылинок: день выдался сухим. Огляделся, увидел мальчишку с ящиком для чистки обуви на плече. Встретился с ним взглядом, щелкнул пальцами. Мальчишка подлетел пулей и принялся за работу, тогда как сержант вновь уткнулся в газету. И заметил, что его ботинки начищены, минут через десять после того, как мальчишка опустил щетки. Мельком глянул на них, выудил из кармана монету, отдал мальчишке. Тот тут же убежал.

В темноте никто не мог увидеть, что вместе с монетой мальчишка получил и кассету.

— Знаешь, Хэнк, мне было бы куда спокойнее, если бы ты рассказал, что, собственно, происходит. — Френсис лежала на большой двуспальной кровати, укрывшись простыней до подбородка, изящно держа кусок гренка пальцами с длинными ногтями.

Хэнк Гринстайн, в одном тонком халате, стоял у окна и наблюдал, как по стеклу хлещет дождь.

— Дорогая, дело чрезвычайно важное и срочное, иначе мы сюда бы не приехали. Не забывай, что наша транснациональная адвокатская фирма — одна из крупнейших в мире. И я в ближайшем будущем должен стать младшим партнером. Поэтому, когда речь заходит о дальней командировке, посылают, естественно, меня.

— За два дня до нашей свадьбы? — Брови Френсис удивленно изогнулись. — Когда наши семьи наконец-то согласились устроить большой прием и обо всем договорились? А вместо этого мы прыгаем в самолет и оказываемся на другом конце света, в Австралии. Я все еще не могу понять, как тебе удалось убедить моего отца в правильности своего решения. Более того, я крайне изумлена, что тебе удалось убедить меня. Ты не адвокат, Хэнк Гринстайн, ты отъявленный мошенник. — Она впилась зубками в гренок, Хэнк повернулся, чтобы полюбоваться ею.

А полюбоваться было на что. Медные волосы, персиковая кожа, зеленые глаза, от взгляда которых таяло сердце. И фигура, заставлявшая мужчин оглядываться на Френсис на улице. Так случилось и с Хэнком, когда он увидел ее впервые в холле ресторана и мгновенно избавился от черных мыслей, обуревавших его в тот самый момент. Еще через несколько минут он обрадовался, как ребенок, узнав, что они оба — гости какой-то занудной презентации. А уж когда она откликнулась на предложение уйти вместе с ним, чтобы выпить что-нибудь более приличное, чем разбавленный водой пунш, которым обносили гостей, пришел в полный восторг. Он млел несколько недель, когда она согласилась выйти за него замуж. И чуть не умер от счастья, познав ни с чем не сравнимое блаженство, когда его допустили к телу.

— Не смотри на меня так, старый развратник, я знаю, о чем ты сейчас думаешь, — воскликнула она, когда Хэнк, улыбаясь, подошел к кровати и сел на краешек.

— Ты, значит, читаешь мысли… и ты абсолютно права.

— Так вот, тебе не удастся коснуться своими гиперсексуальными пальцами моего белоснежного тела, пока ты не ответишь на мой вопрос. Что заставило нас все бросить и мчаться черт знает куда? И превратило меня в бесчестную женщину… Мистер и миссис Гринстайн, я видела, что ты записал в регистрационной книге отеля.

— Пожалуйста, имей терпение. Мы поженимся через несколько дней, все будет по закону…

— Отвечай на вопрос, хватит увиливать.

— Я отвечу сегодня. Обещаю. — Он взял ее руку в свою, нежно поцеловал ладонь, пробежался на ней кончиком языка. По ее телу пробежала дрожь, она попыталась вырвать руку, но Хэнк крепко ее держал.

— Перестань! Ты по-прежнему не ответил на мой вопрос!

Она дернулась сильнее, и при этом простыня соскользнула, открыв коническую, идеальной формы грудь. Тут уж Хэнк отпустил пальцы Френсис и наклонился, чтобы обхватить губами розовый сосок. Френсис задрожала еще сильнее, обхватила его голову руками.