Святого учения...»Приговорена к вечному заключению

Но «образцовый процесс» был еще далеко не закончен Судьям и ассистентам предстояло еще немало потрудиться, поскольку обвинительный акт мог «сработать» в нужном направлении лишь в том случае, если бы обвиняемая признала его. Было необходимо, чтобы Жанна «созналась» и публично отреклась от приписываемых ей грехов, чем окончательно бы развенчала себя. Сначала судьи «милосердно увещевали» ее. Затем увещевания сменились яростной руганью и угрозами. Наконец, девушку отвели в застенок и показали орудия пытки. Жанна не дрогнула перед палачом.

- Поистине, вы можете вывернуть мне члены и даже убить, но я не скажу ничего другого. А если и скажу, то потом заявлю во всеуслышание, что вы принудили меня говорить насильно!..

Тогда решили прибегнуть к последнему средству. Девушку отвезли на кладбище Сент-Уэн. Здесь, после долгой проповеди и нового требования отречься, епископ Кошон начал читать приговор. И тут сердце бесстрашной Девы впервые сжалось. С ужасающей ясностью она поняла, что никто ее не спасет: ни Бог, ни ангелы, ни «милый дофин». Девушка испугалась костра. А вокруг нее толпились попы и шептали с притворным участием:

― Положись на милосердие церкви! Покорись, и ты спасешься!

Расчет был верен. Жанна громко крикнула:

― Я желаю подчиниться церкви!

Епископ прекратил чтение приговора. Прочитали текст отречения. Он был кратким: Жанне предписывалось подчиниться церкви, обрить голову и надеть женское платье. Девушка не заметила, что на подпись ей дали другой документ, состоящий из нескольких страниц. После этого епископ огласил приговор, рассчитанный на отречение подсудимой:

«Хотя ты и тяжело согрешила по отношению к Богу и Святой церкви, мы, учитывая твое добровольное покаяние, милосердно смягчаем приговор и осуждаем тебя окончательно и бесповоротно на вечное заточение, чтобы ты, оплакивая свои грехи, провела остаток дней в тюрьме, на воде скорби и хлебе горести...»

Огласив этот акт «беспримерного милосердия», епископ приказал отвести Жанну не в церковную тюрьму, как следовало по закону, а обратно в Буврейский замок к жестоким тюремщикам-англичанам.

Новый процесс: смертный приговор и казнь

Итак, девушку обманули. Чего не удалось добиться угрозами и силой, добились хитростью и ложью. Теперь, используя фальшивый акт отречения, ее можно было обвинить в чем угодно. Теперь, когда она считала себя спасенной, ее можно было убить.

Убить? Но как? Ведь она же была «окончательно и бесповоротно» осуждена на пожизненную тюрьму!

У церкви имелось в запасе простое средство. Всякий «впавший в ересь» мог спасти тело и душу чистосердечным раскаянием и отречением. Однако если бы он «снова впал», его ничто не могло спасти: «вторично впавшего» неизбежно ждал костер. Обманув Жанну и снова бросив ее в Буврей на издевательства тюремщиков, Кошон не сомневался, что вскоре девушка сделает или скажет нечто такое, что можно будет истолковать как "вторичное впадение в ересь». Епископ не ошибся: долго ждать ему не пришлось.

Всего два дня понадобилось Жанне, чтобы осмыслить происшедшее. Девушка поняла, что она подло обманута. Поняла она и то, что поддалась слабости: из страха смерти поверила лжецам и негодяям, смирилась перед продавшими родину. Она поступила дурно — дурной поступок необходимо исправить... Проснувшись на третье утро, Жанна вновь надела мужское платье, хотя и понимала, что этим обрекает себя на смерть...

— Кто подбил тебя на это? — спросил епископ.

— Я сделала это по своей воле.

— Слышала ли ты вновь свои голоса?

Жанна поняла, зачем задан этот вопрос: «раскаявшись» и «отрекшись», она отказалась от своих видений голосов. Однако она смело ответила:

— Да, я слышала голоса.

— О чем же они тебе говорили?

— Они сказали мне: Господь сожалеет, что ради спасения жизни я проявила слабость. Они сказали, о, спасая жизнь, я изменила Богу и Бог отвернулся от меня. Они сказали, что на кладбище я должна была смело отвечать проповеднику — ведь он все лгал...

Клерк, строчивший протокол, записал на полях: «Rеsponsio mortifera», что значит: «Ответ, ведущий к смерти». И правда, Жанна «вторично впала в ересь», и теперь ее ожидала смерть.

Немедленно был возбужден новый процесс. Он оказался коротким. Судьи после формальных дебатов приняли решение: «...передать осужденную в руки светских властей, прося их действовать с предельной мягкостью». Эта лицемерная формула означала, что Жанна будет возведена на костер.

Она была сожжена в Руане на площади Старого рынка 30 мая 1431 г. Память о ней предали проклятию. Всем европейским дворам были отосланы реляции вместе с фальшивым актом отречения.

Но Жанна д’Арк не принадлежала к числу людей, чья жизнь кончается с физической смертью. Своим подвигом Орлеанская дева обеспечила себе вечную жизнь. И каких бы анафем не провозглашали ее палачи, крестьянка из Домреми в конце концов должна была восторжествовать и одержать полную победу над врагами.

Лже-Жанны

Сильные мира, убившие Жанну, хорошо знали о любви к ней простых людей Франции. Знали они и то, что большинство населения страны не поверит в смерть чудесной воительницы. Поэтому во время казни, едва лишь девушка задохнулась от дыма костра, было приказано отодвинуть пылающие поленья, дабы все удостоверились, что обгоревшее тело по-прежнему пребывает на эшафоте. Жители Руана должны были увидеть, что Дева не улетела вместе с дымом, не растаяла в воздухе, не спаслась. И все же миллионы безвестных помощников и приверженцев Жанны, сражавшихся под ее знаменем и благословлявших ее успехи, не допускали и мысли о ее гибели. Их не могли убедить ни рассказы очевидцев, ни грамоты, ни заявления глашатаев. Люди с нетерпением ждали новых вестей о героине, ее новых чудесных подвигов и побед. На этих настроениях не прочь было сыграть и правительство. Мертвая Жанна была не страшна царедворцам, а имя ее можно было использовать для поддержания энтузиазма рыцарей и солдат. Только при учете этих обстоятельств можно понять успех самозванок, искавших популярности и средств под именем Орлеанской девы.

В мае 1436 г., через пять лет после гибели Жанны д’Арк, в одной из деревушек Лотарингии появилась девушка лет двадцати пяти, сопровождаемая группой всадников и утверждавшая, что она Жанна, спасшаяся от костра. Ее повсюду принимали за подлинную Орлеанскую деву. Население встречало ее дарами, которые она охотно принимала. Самозванка пользовалась