– Ну, как там Бретань?

– Хорошо, но мало.

– Я вызвал тебя, потому что получил от источников важную информацию. В одном из районов Торбея наблюдается какая-то странная активность.

– В Большом Пироге?

– Именно. Ничего определенного, но… Возможно, это простое совпадение, но надо проверить. Я хочу, чтобы ты туда съездил. Поразнюхай, что и как, только аккуратно, без шума.

– У нас там есть контакт?

– Комиссар полиции. Парень по имени Нгуен. По-моему, ты с ним уже встречался. Позвони ему. Можешь ему полностью доверять. И держи меня в курсе.

Американское посольство, Триполи, Ливия

На территории американского посольства царило оживление. В холле главного здания висел полуобгоревший американский флаг, а под ним – портрет Обамы, изрисованный черным фломастером. Под фотографией неизвестный «художник» с последней прямотой приписал: «Американская обезьяна, возомнившая себя властелином мира».

Въезд на территорию охраняли трое стражей. Они сидели, развалившись в креслах в тени пальм, и увлеченно гоняли игрушки на своих мобильниках, изредка бросая взгляд на экраны мониторов видеонаблюдения.

Один из командиров сектора, Муса Аба – мужчина за сорок, с жесткой блестящей бородой – сидел, положив на стол ноги. Он был без носков, но в сапогах змеиной кожи (которые были ему великоваты) и отвечал на вопросы английских и американских журналистов.

Перед ним стоял поднос с кентуккийской курицей. Муса обожал курицу, жаренную в сухарях. Еще вчера она лежала в холодильнике, составляя часть личных запасов посла, а сегодня перешла в его личную собственность… Он поедал хрустящие ломтики, вытирал рот рукавом и время от времени отводил в сторону руку с телефоном, чтобы потребовать острого горчичного соуса: «Да, я же сказал: горчичного! Для курицы!» Высокий чернокожий мужчина, прислуживавший ему, бегом бросился вон из комнаты, но через двадцать секунд вернулся обратно и, вжав голову в плечи, пробормотал, что не понял, какой именно соус должен принести. Муса швырнул в него пустой банкой с желтой этикеткой, на которой ярко выделялись красные буквы. Тот поймал банку на лету.

Муса трещал без умолку, явно развлекаясь. Журналисты звонили один за другим. На некоторых его треп производил впечатление. «Да, мы занимаем весь периметр. Нет, ничего не разрушено. Могу скинуть вам фото спортзала. Убедитесь, что там все сверкает. Я утверждаю, что благодаря нам посольство США находится под надежной охраной…» Он засмеялся. Получилось, что он в первый раз сказал правду. Он действительно расставил охрану по всей территории, чтобы не дать другим группировкам захватить трофей, о котором мечтает каждый исламист на земле, – американское посольство. Забаррикадировавшись в этой берлоге, охлаждаемой мощными кондиционерами и набитой всевозможной техникой, он не замечал, как бегут часы.

Пока он говорил, один из его помощников получал сообщения с разных участков ливийского фронта. Молодой боевик с густой бородой, в джинсах и клетчатой рубахе, негромко передавал Мусе последние сведения:

– Бои в восточных кварталах… С другой стороны города – атака этих ублюдков из Зинтана… В Бенгази вроде спокойно.

– А что эти козлы из парламента?

– Парламент заседает в трюме парома в Тобруке.

– В трюме греческого парома в Тобруке! Лучше не придумаешь! Мы потопим их как крыс! – прорычал Муса, прикрыв ладонью трубку.

В захваченном им кабинете он ничего не стал трогать, только приказал поставить у стены как можно больше телевизоров, чтобы одновременно смотреть сразу несколько информационных каналов. Муса внимательно следил за происходящим в мире.

А жить в мире становилось все интереснее. С каждым днем росло число бородачей. Вот прямо сейчас он наблюдал на двух разных экранах две картинки: на канале Евро-ньюс пела бородатая Кончита Вурст («Гей-трансвестит на официальном европейском телевидении!»), на BBC маршировала через иракские пески колонна вооруженных до зубов бородатых людей. «Франс-24» передавал пресс-конференцию Олланда, который отбивался от обвинений бывшей жены. «Олланду тоже пора отпустить бороду!» – прокомментировал Муса, но его прервал запыхавшийся чернокожий раб:

– Горчичный соус, команданте!

– Не больно-то ты торопился! У меня уже курица остыла! А сейчас вали отсюда, черножопый, от тебя воняет! – Он пробормотал в трубку: – Sorry, wait a second…[12] (у него на проводе была «Гардиан»), – взболтал содержимое банки и щедро полил куриные наггетсы густым желтым соусом, примерно столько же выплеснув себе на комбинезон.

Через несколько минут помощник – его звали Ахмед – сказал, что получено сообщение с грифом «СРОЧНО. ВАЖНО. КОНФИДЕНЦИАЛЬНО» от Воинов армии Аллаха:

– Это видео, довольно длинное. Я уже скачиваю…

– Все, кладу трубку. Вызывай бойцов.

Ахмед передал видео на центральный пульт, и на всех экранах возникло одно и то же изображение. На черном фоне появились выведенные каллиграфическим почерком белые буквы. За кадром звучал усиленный динамиками голос муэдзина: «Я брошу в сердца тех, которые стали неверующими, ужас; рубите же их по шеям». Коран, сура 8, аят 12.

Затем показали западного заложника, который говорил, что во всем виноват Запад, и его палача с маской на лице; наступила тишина, нарушаемая только потрескиванием помех. Палач опустил кинжал и перерезал осужденному глотку. Одним сильным и точным движением. Крупным планом – фонтан крови. Затем – труп заложника.

Двое мужчин в кабинете посла наблюдали за казнью молча, перебегая глазами с экрана на экран, словно желая сполна насладиться видом жертвенной крови. Прилив адреналина заставил расшириться их зрачки. Они чувствовали себя перед лицом Бога. Наконец-то. Всевышний – с тем, у кого в руке кинжал. Он и есть этот кинжал, сеющий ужас в сердцах назореев, да святится Имя Его.

Досмотрев видео, Муса Аба прочистил горло и сказал:

– Ты заметил, что эта еврейская свинья была в оранжевой робе?

– Конечно.

– А ты знаешь, откуда она взялась?

– Такие робы напяливают на нас американцы, когда мы попадаем в Гуантанамо.

– Правильно. Найди где-нибудь материи точно такого цвета. Надо нашить из нее комбинезонов. Они могут нам понадобиться…

Как всегда по средам, Мусу навестили друзья. Амайаз и Али. Серьезные парни, с которыми можно говорить обо всем. Муса принял душ, слегка подстриг бороду и переоделся в чистый комбинезон – такой же, как тот, что снял: коричневого цвета, с молниями на рукавах, внизу брючин и на груди (эта застежка спускалась до самой промежности). Теперь, когда он стал известной личностью («You are a legend»[13], – сказал ему саудовский журналист), приходилось следить за своим внешним видом. Тот же саудовец подарил ему биографию Че Гевары, ознакомившись с которой он и приказал называть себя «команданте». И правда, в переливчатых сапогах змеиной кожи он выглядел на все сто. Он посмотрелся в зеркало и остался доволен. Настоящий арабский воин.