— Там холод совсем не такой, как в Лондоне. Здесь сыро и промозгло, а я привыкла к сухой и солнечной зиме. Руперт намазал маслом кусочек поджаренного хлеба.

— В моей коляске две пары коньков. Одна, без сомнений, подойдет на ваши ботинки. — Он откусил хлеб н одобрительно кивнул.

Октавия изо всех сил старалась вернуться к реальности. Приглашение покататься на коньках принадлежало другому миру и ничего не имело общего с промозглой, холодной комнатой, тяжелым сном отца, перспективой пирога с мясом и почками у миссис Форстер, а потом, когда погаснет свет, — холодной кроватью на чердаке. Свечи и огонь в камине после заката — роскошь, которую они себе не могли позволить.

— Мне нельзя уходить от отца.

— Глупости. Вы и раньше уходили и будете так делать впредь. Если что, миссис Форстер за ним приглядит. Кроме того, я хочу сделать вам одно предложение. Нечто такое, что принесет пользу нам обоим.

— Предложение? — Учитывая опыт их прошлой встречи, Октавия могла представить себе лишь одно дело, которое способен предложить ей Руперт. — Что же это за предложение? — В золотистых глазах девушки появился металлический блеск.

— Я все объясню вам позже.

— Давайте без церемоний, сэр. — Ее голос угрожающе понизился. — Вы можете высказать все и здесь.

— Нет, я так не считаю, — ответил Руперт в своей обычной манере. — Все сложнее, чем вы думаете.

Октавия вспыхнула и вскочила на ноги.

— Однажды я вам уже сказала, что не продаюсь. Вы, вероятно, полагаете, что мне должно льстить, что я испытываю даже благодарность… — Она презрительно обвела рукой комнату. — Так вот, вынуждена вас разочаровать: никаких ваших предложений мне не нужно!

— Даже если бы вы продавались, дорогая, я бы не купил, — холодно отозвался Руперт. — Уверяю вас, я не плачу женщинам за благосклонность.

— Вон! — яростно прошипела Октавия. — Вы считаете, раз между нами что-то случилось той ночью, у вас есть право меня оскорблять? Вы — грязный развратник, негодный сифилитик!

На минуту в комнате воцарилось молчание, затем Руперт расхохотался, и его сочный смех разогнал тени, прячущиеся по углам, как летучие мыши от света.

— Что это такое вы говорите? Где вы научились так великолепно ругаться?

— Уходите! — Девушка окинула своего гостя негодующим взглядом.

— У меня другие планы. — Руперт обвел глазами комнату и кивнул на шкаф. — Вам понадобятся плащ, муфта и ботинки — те, что были на вас на площади Тайберн.

Он направился к шкафу, намереваясь открыть дверцу, но Октавия бросилась следом и вцепилась в его руку:

— Вы что, меня не слушаете?

— Слушаю, и с большим удовольствием, когда вы говорите разумные вещи, — ответил он ровным голосом и высвободил руку. — Но до сих пор ничего толкового вы не сказали — лишь несете всякую чушь. Так вот, повторяю… но не пропускайте ни слова. — Он достал из шкафа ее плащ. — У меня к вам есть предложение, но не из тех, что предполагают куплю и продажу. Зарубите это себе на носу… Как мне кажется, оно выгодно нам обоим. — Руперт наклонился и подхватил ботинки. — Надевайте. Коньки на них легко прикрутить. Теперь, где ваша муфта? Ах, вот она.

На лице Руперта появилось такое довольное выражение, словно он обнаружил клад, а не меховую муфту и перчатки.

— А теперь быстрее одевайтесь, а я объясню добрейшей миссис Форстер, что вы вернетесь только после обеда.

— Нет… подождите…

С подчеркнуто терпеливым видом он остановился в дверях:

— В чем дело?

Октавия растерянно смотрела на него:

— Но нельзя же просто забрать меня вот так!

— Если нельзя вот так, моя милая леди, то мне не удастся осуществить то, что я задумал. Я жду вас внизу.

Руперт вышел, намеренно оставив дверь приоткрытой. Октавия прикусила губу и посмотрела на спящего отца. Опиум сделал свое дело — девушка по опыту знала, что мистер Оливер Морган будет спать долго. Миссис Форстер присмотрит за ним, а она заплатит за это из тех денег, что завтра «заработает».

Если лорд Руперт не собирается предлагать ей стать его любовницей, то что же еще он мог иметь в виду? Девушка была в растерянности.

Слабый солнечный луч проник сквозь тусклое стекло и упал на ее лицо. Октавия вдруг поняла: вовсе не важно, что он имеет в виду. Что бы он ни предложил, это должно изменить ее теперешнюю жизнь. Солнце сияет, Серпентайн замерз, и остаток длинного дня она проведет за стенами своей унылой тюрьмы!

Октавия сорвала серый халат, набросила на плечи плащ и тихо выскользнула из комнаты. Она бежала вниз по лестнице, не в силах сдержать радости, казалось, захлестнувшей не ее, а какую-то другую девушку из полузабытого прошлого.

У подножия лестницы Руперт разговаривал с миссис Форстер. Домовладелица выглядела довольной, и Октавия заметила, что в ее руке блеснуло серебро.

— Сходите поразвлекайтесь, дорогуша, — сладко улыбнулась она своей квартирантке. — А за папой я присмотрю, не бойтесь. Заднюю дверь, на случай если вернетесь поздно, оставлю открытой. — Она заговорщически подмигнула.

Октавия внутренне сжалась. Пытаться переубедить добрую женщину бессмысленно. Да и что еще она могла подумать! Неудачливая молодая женщина принимает покровительство богатого джентльмена. Что может быть естественнее? В их округе любой так решит.

Вздохнув, Октавия вышла за лордом Рупертом на улицу, где стоял экипаж, запряженный уже знакомой парой гнедых. Руперт помог ей сесть в коляску, и через десять минут они уже оставили позади унылые улочки Ист-Энда.

— Я, безусловно, отдам деньги, которые вы заплатили миссис Форстер, — проронила Октавия.

— Безусловно, — вежливо согласился Руперт. — Просто я хотел, чтобы вы знали, что ничем не обязаны этой добрейшей женщине, и чувствовали себя свободно.

— Завтра я рассчитываю оказаться при деньгах, — немного скованно сообщила девушка.

— Собираетесь на дело, мисс Морган? — Он натянул вожжи и повернул коляску на Пиккадилли, — Собираюсь, раз это нужно. Вы-то уж лучше других должны меня понять!

— А кто говорит, что не пойму? Не следует делать поспешные выводы.

Октавия минуту помолчала.

— Вас трудно понять. Что у вас за предложение?

— Всему свое время.

Подъезжая к Серпентайну, они уже издали заметили оживление: обилие экипажей, верховых, чинных господ, прогуливавшихся по морозцу, — словом, всех тех, кто приехал сюда исполнить главную обязанность члена общества — показать себя и посмотреть на других.

Если бы ее жизнь сложилась иначе, она бы тоже находилась сейчас в этой красивой толчее, горько подумала Октавия, удачно бы вышла замуж, и этот мир стал бы ее миром.

— Ваш отец разорился еще до того, как вы начали выезжать? — Руперт словно читал ее мысли.