Это был очередной стандартный день во дворце. После завтрака я немного полежала в ванне, читая какой-то дешевый романчик, потом пошла на обед и сразу из сада, где мы обедали, направилась к бассейну. Там было всего пять-шесть девушек, в основном те, кто решил сегодня пропустить обед. На нем не было и Даниэлы, которая пришла чуть позже и сообщила, что была в спортзале и очень вспотела. «Я сбросила не меньше полкило», – сказала она, гордо показывая рукой на свое удивительное тело.

Неожиданно у бассейна появился охранник. По его поведению было понятно, что что-то не в порядке. В последние месяцы все охранники оставались на территории парка, метрах в тридцати от ограды бассейна, и наблюдали за нами оттуда. Кто-то из них играл в шахматы, кто-то просматривал газету, но двое-трое всегда следили за тем, что происходит у бассейна.

И вот этот охранник, который подошел к бассейну, сначала почти бегом обошел бассейн и заглянул за небольшую стенку, отделяющую павильон для переодевания от самого бассейна. Он вошел в домик для переодевания, быстро вышел оттуда и бегом удалился через парк. На месте, где сидели охранники, не было никого, а потом двое из них появились у бассейна. У них был взволнованный вид. Мы поняли, что-то происходит, случилось ЧП, но делали вид, будто нам нет до этого дела.

Я вспомнила о том убийстве во дворце, свидетелем которого была, и подумала, что, может, опять что-то подобное произошло. Может, кто-то пытался проникнуть во дворец, может, кого-то убили или поймали? Я предположила, что полиция смогла, по бог знает чьему указанию, выяснить, что происходит за стенами роскошного здания, но сразу же отказалась от этого варианта, понимая, что с помощью денег, какими обладает хозяин, можно обеспечить себе все что угодно и как минимум – неприкосновенность частной территории.

Эти двое остались у бассейна, связываясь по мобильным телефонам с каким-то своим главным офисом. Интересно, что, кроме нас, тех, кто был у бассейна в момент начала тревоги, когда подошел первый охранник, никто из девушек больше не пришел. Очевидно, их задержали в номерах. Что-то происходило.

За час или два до ужина к бассейну пришел один охранник, который дал нам знак, чтобы мы подошли к краю бассейна, где он стоял. На плохом английском языке он сказал, чтобы мы вернулись, естественно в сопровождении охраны, к себе в номера. Я шла впереди охранника, внезапно возникшего как из-под земли. Он молчал, как и я, но помню, что по пути мы остановились в парке, как будто он что-то услышал. Один из охранников, стоящих у дверей при входе в большой холл, сказал мне, чтобы я пришла туда после ужина. «Сразу после ужина», – повторил он. Я с нетерпением ждала, что же будет.

После ужина я пошла к холлу и застала там большинство девушек. Я видела, что они все в нетерпении и взволнованны. Мы не знали, что происходит, и я начала раздумывать, сев рядом с Даниэлой и оборачиваясь вокруг. Что случилось? Всегда в последние месяцы, собственно, с появления Даниэлы, полька сидела со мной и Даниэлой и у бассейна, и на обедах или ужинах. Мы даже умудрялись разговаривать на какой-то смеси славянских языков. В этот раз польки не было.

Мы ждали не больше десяти минут, когда в холле появился тот самый австриец в сопровождении Хафеза. Они стояли перед нами, смотрели на девушек, то на одну, то на другую, и наконец австриец начал:

– Девушки, ваша приятельница из Польши сегодня пропала. Нам пока непонятно, как это произошло, но ее нет во дворце. Мы обыскали каждый закоулок, каждый метр парка, весь участок, но ее нет. Вероятнее всего, она сбежала. Некоторые из вас пытались сбежать, но вам это не удалось. Ей, кажется, удалось. Но мы ее найдем. У нее нет ни документов, ни паспорта, она не может путешествовать, мы найдем ее – это дело времени. За такие глупости, как некоторые из вас знают по собственному опыту, полагается наказание. И она будет наказана, мы позвали вас, чтобы предостеречь от всяческих авантюр, – закончил австриец свою речь.

А Хафез просто стоял рядом и бросал на нас ледяные взгляды, даже не поводя бровью. Исчезновение польки произвело во дворце настоящую сенсацию. Мне и сейчас непонятно, почему поднялась такая паника. Действительно ли все дело было в бегстве польки или за всем этим случаем скрывалось что-то еще. Поиски были возобновлены на следующий день.

После полудня я отдыхала, когда послышался звонок в дверь. В комнату вошли трое охранников, двоих я знала по входу в холл, а один был новый и производил впечатление руководящего поисками. Остальные слушали его указания и исполняли их. Моего охранника не было в этой группе. Сначала они коротко переговорили со мной, интересуясь, общалась ли я с полькой и если да, то как близко, о чем мы разговаривали, жаловалась ли она на обращение с ней в гареме, упоминала ли бегство или идеи побега… Я ответила то, что знала, а знала я мало. Действительно, мы дружили, особенно после приезда Даниэлы в гарем, но никогда она не говорила о бегстве.

После разговора они детально обыскали каждый уголок моей комнаты. Я знала, что ничего незаконного, кроме транзистора, они не могут найти. Батарейки у него давно сели, но само его наличие являлось нарушением и каралось. Поэтому я держала его за вентиляцией в ванной, в маленьком углублении вентиляционного отверстия, достаточно вместительном для транзистора «Сони».

Я пошла на ужин вместе с Даниэлой, заказала три вида рыбы. Потом мы выпили по бокалу вина и расстались. Я помню, что мы разговаривали о Далмации, Супетре и Боле на острове Брач, о каких-то моих коротких любовных увлечениях в Белграде…

Мы только начали эту тему и договорились продолжить завтра у бассейна.

Возвращаясь в номер, я ощутила порыв ветра, необычно сильный для этих краев. Он понравился мне, напомнил Белград с его вечной кошавой – северо-восточным ветром с Дуная. Вообще-то мой город был у меня в мыслях постоянно, но переживания, связанные с ним, усиливались именно в такие минуты, подстегивались каким-то событием. Тогда это был ветер. У меня в голове проносились образы пустых белградских улиц, когда по ним гуляет кошава, образы моего города, занесенного снегом. А тот дунайский ветер швыряет снег на улицах, наносит сугробы. Конечно, глаза мои наполнились слезами, как всегда в таких случаях.

В номере я продолжила плакать. Может, потому что я долго этого не делала. Меня понесло, и я не могла остановиться. Я плакала долго. Слезы катились одна за другой, я молча смотрела на пол и время от времени вытирала глаза. В такие минуты мне весь свет был не мил – моя жизнь до того, как я попала в гарем, сам гарем, вся роскошь, унижение. Меня душила неизвестность, невозможность планировать свою жизнь, следующие годы, завтрашний день…

Через какое-то время я пошла в ванную, чтобы умыться. Потом взяла какую-то книгу, чтобы немного почитать перед сном, но из парка доносился странный звук. На самом деле мне только показалось, что он идет из парка. Через несколько минут я поняла, что это звук вертолета, который все больше усиливался. Я выключила свет в комнате и подошла к двери балкона. Я была права: слева от окна, метрах в двадцати над верхушками деревьев, завис вертолет, к которому снизу был прикреплен очень сильный прожектор. Этот пучок света менял свое направление, круг света перемещался по парку и по строениям дворца. Два раза была освещена та часть дворца, где жила я, и если бы я вовремя не отошла в сторону, меня бы заметили. Не думаю, что меня за это наказали бы, но мне не нужны были лишние расспросы: зачем ты выглядывала, что именно тебя интересовало, что ты делала на балконе? Ну да, мне и правда очень интересно узнать, что происходит.